Стихи
Стихи
ИЛЬИНКА
Полыни кустик нежно-сизый,
Как пальма – листья распростёр.
Лежу в траве, взирая снизу,
На неба синего простор.
И жаба нежно-голубая
В консервной баночке сидит
И, улыбаясь, не мигая,
На этот Божий мир глядит.
И ни восторг, ни огорченье
Нас не встревожат в этот час,
Когда спокойное свеченье
Исходит из небесных глаз…
…Как ангелок миниатюрный,
Порхает синий мотылёк!
Такой вот выдался лазурный
Как раз на Троицу денёк!
* * *
Моим друзьям Андрею и Володе
Открывая Нью-Йорк по Columbia Pictures,
Мы глотали его, словно устричный воск.
И пугливо ломались промокшие спички
На пути в круглосуточно щедрый киоск…
Отчего эти сны так печальны и грубы,
Будто их сочиняет заплаканный псих, –
Где чужого еврея случайные губы
Не желанней твоих, но нежнее твоих…
Уходя – возвращайся! – как снег на рассвете,
Опоздавшие письма, в апреле скворцы…
Но горят корабли, обогнавшие ветер,
И сдают на цветмет старый таз мудрецы…
И никто из троих до сих пор не заметил,
Упиваясь свободы дешевым вином,
Как, развеяв сентябрьский коралловый пепел,
Замерзает Нью-Йорк на ветру ледяном…
ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЛЮБВИ
Как странны девичьи томленья –
Молочных рек туманный свет
Сквозь потаённое взросленье –
В двенадцать лет, в тринадцать лет…
Но зреет в коконе кисейном
Дианы чувственная стать –
И стрелы мечутся прицельно…
О, двадцать пять!
О, тридцать пять!..
И, как молитвенная тайна,
Преображает грустный взгляд
Любви спокойное сиянье –
И в пятьдесят, и в шестьдесят…
ПАМЯТИ ВОЗЛЮБЛЕННОГО
Особенности русского балета
Ты тонко знал, эстет и меломан,
И я, провинциальная Одетта,
Пила, как молоко, слепой туман
И грешный мёд невызревшего лета.
Но, как две капли схожая со мной,
Зеленоглазая Одиллия с портрета
Была твоей московскою женой…
И новый день настал, когда прощаться
Не стало сил, и кроме нас троих
Никто не знал, что лебеди гнездятся
В линялых клетках истин прописных…
И туфли на шнуровке, как пуанты,
Тонули в пухе чёрных тополей,
И сладкий дым гаванской контрабанды
Незримо плыл по улице твоей,
Когда одно твоё окно светилось,
И плакала всю ночь виолончель,
И мне на косы нежно опустилась
Классическая летняя метель…
* * *
Леденящим сюжетом зимы
Пленены наши хрупкие души,
И Господни пути не прямы
На зыбучей поверхности суши…
Где-то треплется список имен,
Тех, кто «SOS!» не пропустит в тумане.
Но как мышка притих телефон,
Замерзая в дырявом кармане…
Не умея гордыни смирить,
Ждать от слёз облегченья не смею.
Вот и думай тут – как теперь жить,
Если жить без тебя не умею…
* * *
Некрутые ступеньки да дверь впереди.
А шагнуть – как в глубокую воду.
Медсестра усмехнулась: «Давай уж иди!»
И пойду я по их гололёду –
И войду… И приближусь к слепящей черте,
За которой – о счастье! – начало:
В божий мир в этих стенах войдя в наготе,
Я когда-то неслышно кричала…
Говорят, я и выжила тоже с трудом, –
Я ж упрямая!
Минуло время –
В голубями обжитый старинный роддом
Я сегодня несу своё бремя…
За слепящей чертою – сгораю в кругу…
Вопли. Стоны. Молчу. Не из слабых.
Было ж так: под кустом ли, в сухом ли стогу
До последнего маялись бабы…
И замрёт моя жизнь – где-то на волоске…
Было так и вовеки пребудет:
У последней черты холодеют в тоске
Материнские ждущие груди.
И тогда, тишина, надо мной закружись –
Белый голубь над снежностью лика, –
Обрывая дыханье, замрёт сама жизнь
В ожидании первого крика…
* * *
Сырой рассвет спросонок ёжится,
Как опоздавший ученик,
И норовит с невинной рожицей
Проникнуть мне за воротник.
Но я сбегу – ищите дурочку! –
Прильну к киоску под крыло
И запахну плотнее курточку,
Храня под ней твоё тепло.
Пока дожди не перебесятся,
По лужам вспенивая муть,
На полтора предзимних месяца
Его мне надо растянуть.
На полторы промозглых вечности,
Зависших лейкою худой,
Где семафор навстречу встречному
Горит единственной звездой…
СНЕГИРИ
На лиловый снег осели
Брызги розовой зари –
Это в город прилетели
На рассвете снегири!
Как на ситчике поблёклом,
Расцвели розаны птах.
И, притиснув лица к стёклам,
Люди замерли в домах.
А под взрослыми рядами,
Ниже нежных детских лиц,
Кошки круглыми глазами
Вгрызлись в спинки пухлых птиц…
И от этих снегиришек
Вдруг возник такой уют!
А туман донёс чуть слышно:
В храме «Верую!..» поют…
* * *
День короткий, вечер длинный –
На измор зима берёт.
Шлёт Марокко апельсины –
Здравствуй, праздник Новый год!
Люди сверху, люди снизу –
Дом похож на виноград.
Чьи-то семьи в телевизор
Устремляют дружный взгляд.
Дружно трескают пельмени.
Муж ласкается к жене…
Только я, к такой-то Фене,
Гордо рею в вышине.
Никому, видать, не пара.
Отцвету на сквозняке
Посреди земного шара,
Как Дюймовочка в горшке…
Дети выросли внезапно,
Муж к другой ушел, дурак…
И трепещет левый клапан
В тесной клетке, словно флаг.
…Белый флаг – нежнее снега,
Крылья легкие, как грусть…
Я надеюсь, это небо?..
Кто тут главный? – Я сдаюсь.
* * *
Над румянцем утра январского
Вьются кудри, летят дымы –
Снег коснулся легко и ласково
Обмороженных щёк зимы.
А уж площадь гудит соборная,
С остановки валит народ,
Джипы жирные сворой чёрною
Так и ломятся поперёд.
Отбивая поклоны истово,
Крендельком завернув персты,
Умилённые атеисты
Во всё пузо кладут кресты.
Реет хор над свечами тонкими:
«…святый, крепкий, помилуй нас!..» –
А старушечки под иконками
Льют надежду из ясных глаз…
Толпы шумные,
Лики строгие,
С колоколен –
Дилинь-дилень!
Все мы,
Складные иль убогие –
Чада Божия
В этот день…
Поклонюсь Пресвятой Заступнице,
Утишая смущённый дух,
И пойду по разрытой улице,
Снег взбивая, как тёплый пух.
Всем своя в захмелевшем городе –
Без разбора колен родства.
Вот и дожили, слава Господи,
Мы до светлого Рождества!..