Стихотворения
Стихотворения
Решайся
Всё — декорации.
За ними — хаос и космос.
Расставаний не существует, поверьте!
Всё это было.
Всё это вернётся.
Грустная жизнь на сцене —
в улыбчивой маске смерти.
Мы все когда-то были
знакомы.
Мы уже целовались и дрались.
И уходили,
звёздами влекомы,
и слышали:
плескался Стикс.
Стрелы – превращались в ракеты.
Провода рвались, — как тетивы.
Мы чуяли, как старели дети
и разлагались,
кажется, красиво.
И превращались в большие цветы,
пахнущие музыкой костей и мяса.
Следующий — ты.
Решайся.
***
Верь ты или не верь, —
ты не найдёшь ответа.
Глаза твои — это две
перегоревших планеты.
Сердце твоё — огромный
инопланетный корабль.
Помни, что все умрём мы,
то есть наступим на грабли.
После — разбросим камни.
После — раскинем кости.
И, сгнивая, о главном
мы позабудем.
И чёрт с ним!
Будем жить, умирая.
Метаморфируем в солнца.
Будем гореть, сгорая.
Космос нам улыбнётся
вратами Ада и Рая.
Вояджер
Я — «Вояджер».
Плыву в тотальной пустоте
к иным мирам,
возможно, мёртвым.
Привет из бездны!
Ой,
простите…
Намасте́!
Тут весь пейзаж —
сплошной post-mortem.
Моя планета — бледно-голубая
точка?
Нет.
Запятая?
Нет…
Алмаз?
Нет!
Крошка хлеба
или капелька воды
для племени
голодных
псов.
Холодные осколки
моих стеклянных глаз
уж сотни лет не видели её
разбитое лицо.
Дорога — средство?
Нет.
Дорога — цель.
Я — Создателем забытый
инструмент.
Сверкают звёзды
на моём
изношенном венце,
что в вакууме, —
никчёмный рудимент.
Я видел место, где
рождались
Боги.
Тут оно везде,
куда ни плюнь и глянь!
Ещё — тут
солнца ледяны́,
подобно
буквам некролога.
Космос —
шёлковая
траурная
ткань.
Я — последний,
но не из могикан
(и даже —
не герой).
Обшарпанной обшивкою
зеркалю
Млечный Путь.
Кометы
скользят передо мной,
словно змеи
или
словно ртуть.
Моё священное писание —
пластина золотая.
На ней — мужчина, женщина,
какие-то каракули,
непониманье…
Мои серебряные крылья —
растерзали тайны.
Моё лета́ние —
лета́льная
лита́нья.
Кидаю,
будто бисер,
сигналы в никуда.
В ответ — многословное молчание
светлейшей темноты.
Истошный треск
по нервам-проводам
скачет
от макушки лета
и до ахиллесовой пяты.
Эпохи,
равные мгновеньям,
уходят в никуда.
Невесомость —
тяжелее гравитации.
За мною,
как за привиденьем, —
ни следа.
А предо мной,
как пред слепым
художником, —
ночь
целуется с абстракцией.
Но.
Я не жалею.
Не скучаю.
И — не ною.
Ибо —
для преодоленья пустоты рождён.
Хоть даже Тени нет со мною,
покуда
рядом Вечность, —
я не побеждён.
Дворняга
Я скитаюсь по шумному городу,
поджимая обрубленный хвост.
Я – гонимый жарой и холодом,
безродный безыменный пёс.
Навострив рваные уши,
принюхав иссушенный нос,
Я ищу человечьи души,
чтоб лакать водопады их слёз.
Улицы – всё холодней.
Время – быстрее и злее.
Нимб фонарных огней
над мордою грязной моею.
Мои лапы – исхожены в кровь.
В шерсти – гноятся раны.
Меня манит космический зов
перезвонами звёздных храмов.
Перекрёсток взвален на спину –
изнывают от тяжести кости…
Братья и сёстры, если я сгину, –
подворотня мне будет погостом.
Живодёры забьют от скуки
или же – сдохну с голоду,
но собачьи
священные
муки
будут воспеты дыханием города!
Млечный Путь
Любовь — всего лишь гормоны.
Правда — всего лишь миф.
Все города — из картона,
куклы работают в них.
Земля — комочек грязи,
пропитанный мёртвой водой.
Вселенная в наркоэкстазе —
плевать ей, кто я такой.
Сердца и мозги объяты цепями,
а люди — звенят пустотой.
Жизнь — обращается в Память,
но Время не скажет: «Постой…».
Закрыв глаза, я покинул планету,
густые тучи преодолев.
Лицо обдувает солнечный ветер —
я Космоса слышу напев.
Иду по осколкам мыслей —
это звёзды на Млечном Пути.
Дыры от выстрелов истины
зияют в моей груди.
И куда же меня приведёт
таинственный Млечный Путь?
В уста зальёт он яд или мёд —
не знаю,
но уже —
не свернуть.
Хрусталь и сталь
Ты – хрупкая, словно хрусталь.
Я – раскалённая сталь.
И нам никогда не сойтись:
ни вдоль,
ни вширь,
ни ввысь.
Мы будем на разных планетах
полуубиты, полураздеты.
И, в небо смотря, пьянея, –
не увидим Кассиопеи,
не увидим глаза друг друга,
в которых руины и вьюга,
в которых голод и слёзы,
декабрь, январь, – морозы.
Но я на своей планете
смотрю на небо больное
и всё-таки вижу эти
глаза цвета свежей хвои.