Журнальный мир

Прощальная мазурка

«Его винты поют, как струны…

Смотри: недрогнувший пилот

К слепому солнцу над трибуной

Стремит свой винтовой полёт…»

А. Блок

Теряя высоту, сквозь тучи

«Фарман» ложится на крыло.

Ну что ж вы, господин поручик,

Вдруг ткнулись головой в стекло?

Как скоротечен бой воздушный,

Когда один против пяти!

Из рук, внезапно непослушных,

Штурвал пытается уйти.

Держись, пилот! Садиться пробуй!

Не выпускай из рук штурвал.

Ведь некой ветреной особе

«Вернусь» на ушко ты шептал.

Вчера она в разгаре бала,

Как благосклонности намёк,

Тебе мазурку обещала

И подарила свой платок…

Он окровавленным батистом

Глаза невидящие трёт.

Мотор то глохнет, то басисто

Откашлявшись, опять взревёт.

Но пули бьют в обшивку гулко,

Слепую злость не утоля,

И, как в обещанной мазурке,

Кружатся небо и земля.

Денису Давыдову

Не мог он жизнь прожить иначе,

Его судьба – сюжет в роман.

Любимец ветреной удачи –

Поэт, гусар и партизан.

В чём можно было с ним сравниться?

Я затрудняюсь вам сказать.

Писать стихи в альбом к девицам?

Иль в жаркой схватке побеждать?

Вальсировать с прекрасной дамой?

Ему и в этом равных нет.

Он мастер колкой эпиграммы

И политических бесед.

В бою сомнения не ведал,

В атаках был неудержим.

Повсюду рядом с ним Победа,

Повсюду Слава рядом с ним.

Герой двенадцатого года!

Лихой наездник и храбрец,

Счастливый баловень свободы,

Супруг и любящий отец.

Одет ли он в мундир гусарский

Иль в скромный штатского сюртук,

Неимоверно щедр, по-царски

И Пушкина сердечный друг.

Потомок, вспомни и завидуй,

Ему талант от Бога дан.

Таким он был –

Денис Давыдов –

Поэт, гусар и партизан.

Февральское утро

Поэту-фронтовику Николаю Майорову, погибшему

В Гжатском районе Смоленщины в 1941 году

Восходит солнце. Тренькает синица.

Шинелей пятна устилают склон.

Снежок, не тая, падает на лица.

И не поднять в атаку батальон.

Пошли они в атаку не за славой,

А за своих любимых и родных.

Бил пулемёт по ним на фланге правом,

Повзводно отправляя в мир иных.

Вершитель судеб, вражий пулемётчик,

Решил со смертью тот жестокий спор.

Короткой жизни тонкую цепочку

Глотает, жадно клацая, затвор.

Не тает чёрный снег на пепелище,

Бойца позёмка будет заметать.

Дневник его навряд ли кто отыщет:

Клеёнчатую тонкую тетрадь.

Студёный ветер унесёт листочек,

Запрячет где-то посреди снегов.

Не сохранится торопливый росчерк

Поэтом недописанных стихов.

Когда наступит мирное затишье,

Пусть это будет лучшей из наград,

Убитые отчётливо услышат,

Как эти строчки внуки повторят.

Простая история

Моему дяде Андрею, участнику Великой войны

В казарме непривычно пусто.

На стрельбы вышел батальон.

Плыл запах квашеной капусты

С подвальных низеньких окон.

И, как капуста, опостылевший

Парням их ротный командир

Артиллерийское училище

Ведёт, шагая впереди.

«Под ноль» затылков сотня бритых

В колонне чётко держит строй.

Из них кому-то быть убитым,

А кто-то будущий герой.

Девчата, млея, замирали

От грома кованых сапог.

Старался ротный запевала,

Тревожа песней городок.

И над колонною взвивался

Мотив задорный и лихой.

«Каким ты был, таким остался,

Но ты мне дорог и такой!»

Всем жителям давно по нраву

Красивый дядин баритон.

Улыбкой девичьей по праву

Был запевала награждён.

Улыбке этой есть причина,

Не зря задорно он поёт.

Ведь будет ждать его дивчина,

Когда с победой он придёт.

Веснушки и смешная чёлка

Сразили парня наповал.

Забор минуя, в «самоволку»

Частенько дядя убегал.

Закончен курс. Пора проститься.

Он назначенье получил.

Два «кубаря» к его петлицам

Нарком приказом прикрепил.

Лились девичьи слёзы градом.

Поднялся на подножку он.

Ушёл куда-то к Сталинграду,

Стуча по рельсам, эшелон.

Горели дни, пылали ночи.

Был до Победы путь далёк.

Но иногда хоть пару строчек

Он слал на тётин адресок.

В часы затишья фронтового

Друзей тревожа крепкий сон,

В землянке про «орла степного»

Трофейный пел аккордеон.

Звучали клавиши привычно

Под забинтованной рукой.

Вздыхая, слушали сестрички:

«…но ты мне дорог и такой!»

Конец войне! Размякнув сердцем,

Он на глазах всего полка

Дуэтом вместе с пленным немцем

Пел про «лихого казака».

Письмом коротким: « Я приеду».

Разлуке подведён итог.

С друзьями выпив за Победу,

Трофей упрятал в вещмешок.

От счастья тётушка рыдала

И слов уместней не нашла,

Обняв солдата, причитала:

«Я всю войну тебя ждала!»

Ей слёзы капали на блузку.

И в тот волнительный момент

Со всеми вместе так, по-русски,

Рыдал трофейный инструмент.

Закуска из нехитрой снеди,

В графине плещет самогон.

Меха расправив, звал соседей

За стол его аккордеон.

В полнеба цвёл салют победный!

Ушли под пенье петуха

Соседи, выпив по последней

За возвращенье жениха.

Морская душа

Брусчатка гремела от их каблуков,

Их клёши листву разметали.

Под марши оркестров и взмахи платков

Они корабли покидали.

На ватник сменили матросский бушлат –

Пусть к форме возникнут придирки –

У сердца ребята любовно хранят

Родные свои бескозырки.

Матросского шика таков атрибут.

Отметим и важность момента:

В атаке матроса от пуль берегут

Оранжево-чёрные ленты.

В бою рукопашном решает не штык –

Враг в панике, видя тельняшку.

Солдатский пошире раскрой воротник:

Морская душа нараспашку!

Полундра! В атаку шагаем в цепи,

Винтовок сжимая приклады,

А тот, кто был рядом, остался в цепи,

Упав после взрыва снаряда.

Звезда из фанеры над степью взошла.

«Как звали его, кто-то спросит?» –

«Не знаю, братишка. Такие дела…

«Зови неизвестным матросом!»

Московские голуби

Жил мальчишка – натура простая,

Непокорный упрямый вихор.

Над двором голубиную стаю

Выпускал в необъятный простор.

Заберётся, бывало, на крышу

И оттуда с восторгом следит,

Как кругами всё выше и выше

Поднимается стая в зенит.

Ненадолго исчезнув, однажды

Он вернулся. Был двор удивлён:

В новой форме, подросший и важный,

Портупея и крылья погон.

Не пацан, а уж лётчик военный,

Только крыша, как прежде, манит.

Сбросив китель, самозабвенно

По-разбойничьи стае свистит.

Ах, как здорово было вернуться!

С губ водой голубей напоить,

К нежным перьям щукой прикоснуться

И мальчишкой себя ощутить.

На войну всем двором провожали,

Обещал он: «Врага разобьём,

Чтобы в небе Москвы не кружили

Самолёты с паучьим крестом.

А потом прочитали в газете,

Что, исполнив присягу свою,

Он погиб в декабре в сорок третьем

В самом первом воздушном бою.

Двор сегодня пустой и холодный,

Незнакомых в нём видишь людей.

Нынче, знаете, стало не модно

Над Москвою гонять голубей.