Журнальный мир

Смерть Матери

Ты приготовила посмертные узлы,
Обговорила про свои поминки,
Чтоб были вкусные, наваристые щи
И пироги со щедрою начинкой.

Чтоб пели певчие и было меньше слёз:
Что плакать, если всё уже прожито,
Конечно, жалко… было столько гроз…
И столько горя, и нужды испито…

И вот сейчас, когда вокруг светло
И в радости и дети, и внучата,
Выходит: моё время истекло,
Но вы крепитесь, милые ребята.

Не надрывайте горем вы сердца,
Детей взрастить – сейчас для вас дороже,
И не бросайте старого отца,
Дай Бог ему здоровья, он хороший…

Март заиграл ручьями наших слёз,
Ты дожила до радостной капели,
Про чистоту, страдания берёз
В последний путь тебе сегодня пели…

И были вкусные, наваристые щи
И пироги с желанною начинкой…
Но как не хватит всем нам доброты
И рук твоих с мозолистой щербинкой?

Жертвам репрессий

Рассказ матери

Сколько горести,
Сколько тягости
Испытать, дети,
В жизни пришлось.
Раскулачили
С дикой яростью,
Взяли всё,
Что трудом нажилось.
А по гнусному
Пьяниц доносу
Превратили отца
Во врага,
Издевательства
На допросе.
Как на то
Поднималась рука…

Без портков да на кресло
Из извести,
Подпиши, что народа ты –
Враг.
Невозможно такое Вынести.
Путь один был –
В тюремный барак.

Десять лет тюрьмы,
Жуткой Колымы,
Был суровый отцу
Приговор.
Ну а мать с детьми
Под покровом тьмы,
Как котят, – за родимый
Забор…

Увезли на скрипучей
Телеге,
Лошадёнку и черта
Кляня.
Оказалось, что маму –
Навеки
В Асекеевские
Поля.
Среди поля, в землянке
Жили,
Пятерых детей
Как могла
Мать кормила,
Но кончились силы,
И от голода в ночь
Умерла,
Прижимая младшего сына,
Отдавая остаток тепла.
Мы рыдали от страшной
Картины,
Схоронили под крик
Воронья…

Мне судьба была
Старшей остаться,
Мне – четырнадцать.
Младшему – пять.
Словно нищим, пришлось
Нам скитаться.
Лебеда помогла выживать.

Ты кончала рассказ
Слезами,
И мы плакали
Вместе с тобой.
Не проходит та боль
С годами,
Сколько, сколько
С такою судьбой… 

c. Кирюшкино Оренбургской области

***

Верим мы в бессмертье
Наших матерей,
Верь, друг, но до смерти
Лучше пожалей.

Знай, она ранима,
Хоть всегда добра,
Но найдёт ли силы
От родного зла?…

Милая, родная,
Ты прости меня,
Что болезнь лихая
Унесла тебя.

Хлебовозка

Похвистнево, ДСЭР,
Магазинчик маленький.
Для воров – учебный центр,
Нам – кормилец сладенький.

Помнишь, как было священно
Рано очередь занять
И стоять, стоять смиренно,
Хлебовозку ждать и ждать.

А она, чуть скособочась,
Зная значимость свою,
С разворотом, в ямах корчась,
На ожившую толпу…

Под разгрузку, под разгрузку.
Очередь плотней, плотней.
Грохот, скрежет дверок узких,
Аромат от калачей…

Словно под гипноз попали,
Замирали всей толпой.
Хватит всем? Еще не знали
Крайние, давясь слюной. 

Пытка это или радость,
Но скажу: «Из жизни всей
В памяти одна лишь сладость –
Хруст высоких калачей».