Журнальный мир

***

ты написала мне письмо на белом в линию листе:

скучаешь, и судьбе назло я сам тоскую по тебе,

считаю дни календаря, зачеркиваю их опять,

дождаться нужно октября – разлуку долгую прервать,

наступит день, нагрянет час, и мы увидимся с тобой,

листва закружит стройный вальс и доведёт нас до Тверской,

забьется сердце от любви, заметив твой смущенный взгляд,

ты мне стихами говори: пусть неумело, невпопад,

я улыбнусь в свою чреду, скажу, нисколько не обман,

что ту далёкую звезду я именем твоим назвал,

и назову еще не раз, и повторять буду всю жизнь

созвучие коротких фраз, что с губ когда-то сорвались.

мы не заметим, как пройдём всю площадь, улицу и сквер,

я счастлив, если мы вдвоем, я этого давно хотел,

собьется пульс, дыханье с ним замедлит ход в твоей тени,

я в мыслях: «ты – мой третий Рим, ты – свет сияющий вдали»,

и, если бы я только мог любить тебя еще сильней,

помочь мне сможет только бог: зажечь огонь в груди моей,

но не пойдет на этот шаг и пожалеет в горький час,

ему известно, сердце-враг, что без сомнения предаст,

и ты забудешь этот день, забудешь все свои слова,

и боль стремительных потерь пронзит всю жизнь мою тогда,

и, прочитав твое письмо в очередной ненужный раз,

однажды я сожгу его – однажды, только не сейчас.

***

мне осталась последняя битва – до победы, до встречи с тобой,

только теплится в сердце молитва, только хочется сердцу покой,

взрыв снарядов преследует грозно, с каждым шагом сжимается грудь,

ты прочтёшь эти письма, но поздно – ничего не удастся вернуть,

на запятнанной кровью бумаге почерк мой разберешь без труда

и увидишь кривые зигзаги: в исступленьи трясётся рука,

и от страха душа замирает, мне не стыдно признать свою боль,

со мной часто такое бывает, ты не думай, что я здесь герой,

я бросаюсь в атаку со всеми, невзирая на множество ран,

в своей серой потертой шинели берегу огнестрельный наган

и солдат прикрываю от пули, и меня прикрывают они,

мы расстались с тобою в июне, только встретиться вновь – не смогли.

но твоя фотография в рамке, как икона, спасает меня,

даже самые мощные танки не настигнут ударом огня,

пулеметная очередь смолкнет над моей головой в трудный час,

и курок так уверенно щёлкнет, и пронзит грудь врага, разгорясь.

я хотел бы во все это верить и не ждать подведенья черты,

но война всем воздаст и отмерит, все что есть у меня – это ты.

и, ревниво бросаясь под пули, я как прежде молюсь за тебя,

чтобы нас непременно столкнули, чтобы все это было не зря,

чтобы весточка с тёплыми признанием долетела до края земли,

и томлюсь бесконечным желанием, чтобы не было больше войны!

***

тот вечер помню до сих пор: концертный зал, кругом хрусталь,

на сцену, словно на Фавор, взошла и села за рояль.

все замолчали, свет погас, играли блики на окне,

«вся музыка моя для вас», – раздался голос в тишине.

она, коснувшись клавиш вдруг, коснулась к сердцу моему,

сперва я чувствовал испуг, сейчас, что в мыслях, – не пойму:

смущенье, страх, я сам не свой, смотрел ей вслед с тоской в глазах,

весь мир стал без нее пустой, вся власть была в ее руках.

она играла так легко, ничуть не трепетала грудь,

своим волнениям назло, не смея в полный зал взглянуть.

казалось, замерли часы – так замирало все во мне,

я строил мысленно мосты и счастлив был тогда вполне.

звучали в голове стихи, я повторял обрывки фраз,

я вспоминал свои грехи, листва кружила в окнах вальс.

я отвести не мог свой взгляд и до сих пор не смог забыть,

я разве в этом виноват, что обречён тебя любить?

ходить на каждый твой концерт и слушать музыку твою,

в альбоме рисовать портрет с банальной надписью «люблю»

и каждый вечер тосковать о той несбывшейся мечте,

о целом мире забывать и думать только о тебе.