Журнальный мир

Михайловский замок

Полетело желание в реку монетой рыжей,

Уже тысяча первой рублёвой за евро с франком.

Там орел или решка, уважаемый Чижик-Пыжик?

Я король или пешка, уважаемая Фонтанка?

Прошлогодний век здесь, как сдавленный воздух, замер,

Разливая вокруг туман высотою в сажень.

Мне в затылок глядит драконом Михайловский замок,

Парой сотен оконных глаз и зрачками башен.

Он мудрей рукописных книг и столетних знаний

И прекрасней мирских сокровищ императрицы,

Он из всех моих серых фото на фоне зданий

Показал пятьдесят оттенков своей столицы.

В нем не меньше судеб, чем в питерской коммуналке,

Повидал он не меньше лиц, чем когда-то Невский,

Расскажи мне все! Мне, обычной провинциалке,

За какой из стен свою вахту нес Достоевский¹?

На каких дверях легендарные отпечатки,

И в какой из комнат гремели перевороты?

Покажи фасад, окрашенный в цвет перчатки²,

Этот цвет с тех пор не выходил из моды.

Укради меня на один мимолётный вечер,

Как в старинной сказке о рыцарях и героях –

Вместо ярких ламп везде восковые свечи,

И трещит камин в почти ледяных покоях.

Ты меня укрыл от всех разносортных принцев,

Как в темнице запер за стенами бастионов.

Представляешь! Я все же смогла влюбиться!

Нет, не в принца, а в самого дракона …

***

Я жду, когда меня поведут на суд,

А я пойду смиренно, как божий раб.

Где мне расскажут про помыслы, цель и суть,

И я, наверное, этому буду рад.

«Где был ты в день, когда наступала хворь,

Когда вокруг планета сошла с ума?»

«Я был свидетелем!» «Хватит нам врать! Не спорь!

Ты был в умат, и в баре стоял туман.

Где был ты в ночь, когда наступал январь

И нищий руку протягивал к очагу?

Когда в подъезд просилась живая тварь

И через час ледышкой легла в снегу?

Где был ты в час, когда постучали в дверь,

Набрать просили две цифры всего – ноль-три?»

«Я был в делах, о чем же жалеть теперь»,

«Уже не время, больше здесь нет двери.

Где был ты в миг, когда умирал солдат?

Быть может, враг, быть может, твой лучший друг».

И я отвечу: «Проследуем сразу в ад…».

А мне промолвят: «А ты оглянись вокруг…»

Из жизни в жизнь

Паутинка сухонькой ладошки,

Что ласкала старую гармонь,

На столе – холодная окрошка,

На душе – пылающий огонь.

На стене – портреты и медали,

На шкафу – наглаженный пиджак.

«Дедушка, на масле или сале?

Может, в русской печке – просто так?»

Платье было цвета свежих лилий,

Босиком бежала я во двор.

А соседка: « Как там дед Василий?» –

Спрашивала, мучая ковер.

Дом был полон пыли и уюта,

А в деревне буйствовал июль.

Разлучила нас одна минута,

И врачи с диагнозом – инсульт…

И деревня вмиг на до и после

Разделила жизнь мою и быт…

Просто быть не так уж важно взрослой,

А скорее важно просто быть.

Гóрода замучила сутулость,

И случалось много разных бед,

Но опасность только лишь коснулась –

Ангелом оберегал мой дед.

Жизнь летит, но звук его гармошки

Слышу через стены вдалеке,

Снова паутинку на ладошке

Я целую в собственной руке.

И врачи сквозь боль моих усилий:

«Пол мужской. Три двести. Пятьдесят.

Имя выбрали?» А я шепчу: « Василий…»,

Как и много-много лет назад…

***

Я злилась на себя и на планету,

Когда тряслась земля от аномалий,

Когда в кино махали пистолетом

И убивали, снова убивали!

Я злилась в храме, злилась на погосте,

И был мой гнев силен и троекратен,

Когда с размахом забивали гвозди,

Скорбя и вспоминая о солдате!

Я не любила солнца ярких бликов,

Винила в бедах власти и валюту,

Я так мечтала в мире стать Великой.

И сотворить для всех на свете чудо!

И так промчалась жизни половина

В желании борьбы и отомщенья,

Когда пришла я с головой повинной

К себе… Перед собой просить прощенья…

Я поняла, что нет ужасней мýки,

Чем ждать спасенья словно ниоткуда,

Я поняла, что у меня есть руки!

И этого достаточно для Чуда!

Не нужно века, хватит даже мига,

Чтоб сотворить самой, что только нужно!

Нет! Не хочу я больше стать Великой,

Дай Бог мне время быть Великодушной…