Журнальный мир

Об авторе: Поэт, переводчик, редактор. Живёт в городе Фульда (Германия).

* * *
День наступал. Почти в смятенье
Теряли звёзды жизни тонус.
Капель, дрожа от напряженья,
Овал вытягивала в конус.

Таились тени в каждой нише,
Как обречённые повстанцы.
И над домами плыли крыши,
Покачиваясь для баланса.

Там, где луна, как плоскодонка,
Легко скользила к апогею,
Явилась белая воронка,
А, может быть, петля – на шею.

Зачем, зачем всё в мире этом
Несёт печать фантасмогорий,
И так болезнен лик рассвета,
Как будто ждёт нас горе, горе?..

* * *
Я спросил у Чингиcхана:
«Где бывал ты Чингиcхан?
Что ты видел, что ты слышал
На просторах дальних стран?»

Он стоял на холме красном,
Не юнец и не старик,
Так магически прекрасен,
Так трагически велик.

Он молчал совсем не долго,
И ответил Чингиcхан:
«Было сердцу так свободно
На просторах дальних стран.

Я с отрядами моими
Побеждал и хлад, и зной.
Был васал мне – царь китайский,
Князь славянский – данник мой.

Я прошёл до горизонта –
Сколько может видеть глаз.
Только ветер в океане
Может быть сильнее нас.»

«Если так, тогда ответь мне –
Что за власть тебе дана,
И кому на этом свете
Счастье может дать война?»

Но, задумчив и печален,
Не услышал он меня.
Холм укрыл его собою,
Тайну вечную храня.

1999 г.

* * *
Вам моё не дослышится данке.
Но поклон – из моей вам дали.
Перепаханы ваши останки
И травою хмельной проросли.

Вы текли, как вода из запруды, –
Через шлюзы в объятья небес.
И по-пасторски верили в чудо,
Твёрдо зная, что нет их, чудес.

Полустёртые жизни фрагменты.
Наша память – всего лишь фантом.
Вы подняли свои Fundame’nt-ы.
Хоронили вас в яме – гуртом.

О, как жить в этом мире мне стыло –
Будто чёрный за мною проём!
Разве ненависть вас посетила,
Разве злоба коснулась крылом?

Не за то ли, обласканы Богом,
Вы теперь вдалеке от невзгод,
Музыкант мой любимый Иоганн,
Мой родимый бухгалтер Райнгольд?

И кричу я – то громче, то тише:
Пусть ты есть, и твой страшен оплот –
Твой оркестр никто не услышит,
Твои цифры никто не зачтёт.

Лёнька

Лёньке за полвека, а остался Лёнькой.
Так уж жизнь сложилась – он не виноват.
Лёнька глух отчасти – что-то с перепонкой,
Левым вроде слышит – и тому уж рад.

Лёнька прожил много – ничего не нажил,
А потерям Лёнька не ведёт учет.
Что с женой расстались – так ведь лучше даже.
Лёнька не жалеет. Ну, а может врёт.

Лёнька утром встанет, чаю заварганит,
Крепкого – хоть ложку ставь за нивелир.
Голову, конечно, с бодуна туманит.
Будь он проклят этот непутёвый мир.

А забот у Лёньки – кошка с подворотни.
Можно бы cпровадить. Да куда же ей?
С ней – он говорит мне – жизнь поаккуратней,
Да и мир как-будто – тоже потесней.

Жизнь такая штука – постоянный финиш.
Если честно, Лёнька этой жизнью сыт.
А на что живёт он знает Бог один лишь.
Лёнька тоже знает, но не говорит.

Сядет на скамейку – голову потупит,
А над ней, изгойной, воробьи снуют.
Он и жизнь бы пропил, да никто не купит.
За товар негожий водки не нальют.

«Ты чего желал бы, Лёнька?» «Мне б ракету.
Улететь подальше от такого дна.
Говорят на Марсе всё же жизни нету.
Ну и слава богу – ни к чему она.»

20071991.

* * *
Мы сразу не умрём. Мы вымрем потихоньку,
Когда исчадит мир с десяток Факушим.
Последнему из нас услышится вдогонку:
Всей пустотой грудной псалом поёт кувшин.

Незрячие дома, безгласые перроны,
На чёрном берегу – расплавленный гранит.
И вот тогда сойдёт к нам мир потусторонний,
И нас один погост навек объединит.

Ни памяти нам всем, ни чести, ни ограды.
Забудет время ход – кому его отсчёт?
Лишь старец в небесах заплачет от досады.
И разобьёт кувшин. И глиной станет тот.

* * *
Смурён пейзаж сквозь линзу ноября.
Его ль в себя, себя ль в него вживляя,
О сущее, желать тебе добра
Не глупо ли? Но я тебе желаю.

Вот облака, похожие на рыб,
Плывут, не разбегаясь, по теченью.
На жёлтых лицах тополей и лип
Растерянность. Раскаянье. Смиренье.

Был сад многоголосен и речист.
Но замолчал, – мне также, милый, туго.
Прохожий, будто падающий лист,
Над площадью плывёт, срезая угол.

И я лечу. Не достигая дна,
И то один, а то – со всеми скопом.
И если я – лишь видимость одна,
Я стеклышко в калейдоскопе дня,
Или глазок в нутро калейдоскопа?

* * *

Надежде Кондаковой

Я не один. Со мною – годы, –
Хоть пусто в доме.
Хочу учиться у природы –
Как Якоб Бёме.

Звучат её клавиатуры –
В душе – всё явней.
Хочу проникнуть в суть натуры,
Постичь – что я в ней.

Хочу понять язык ландшафтов,
Вкусить, как мякоть.
И удивиться: кто же автор?
Упасть – и плакать.