Стихотворения
Стихотворения
Я хотел описать…
Хотел бы описать простейшие чувства
радость любовь смуту
но не так как делают другие
ссылаясь на блеск дождя либо солнца
описать бы исход света
который во мне таился
но я знаю он не походит
на отблеск звездный
ибо не столь ясный
не столь чистый
не столь нездешний
описать бы свою храбрость
не выволакивая льва из пыли
описать бы тревогу
не расплескав воду в полном стакане
иначе молвить
отдам все намеки
за одно изречение
как ребро вынутое из грудной клетки
за одно слово
которому хватит места
в границах моей кожи.
но это кажется невозможным
и чтобы о любви поведать
ношусь как скаженный
спугиваю птичью стаю
и моя нежность
хотя она с водой и не схожа
жаждет водой умыться
и гнев
с огнем не схожий
у огня взаймы просит
многоразличной речи
и так смешалось
и так смешалось
во мне воедино
то что мужи седые
раз и навсегда разделили
одно называя субъектом
а другое объектом
мы засыпаем
одну руку под голову забросим
другую на другую планету
а ноги нас приземляют
и смакуют землю
тонкими корешками
которые мы утром
вырываем с болью
Колеблющаяся Нике
когда колеблется в сомнении
правая рука как приказ прекрасна
с опорой на воздух
но вздрагивают ее крылья
ведь она видит
как юноша одиноко
идет по длинному следу
боевой колесницы
по серой дороге в сером пейзаже
среди скал с терновником редким
этот юноша скоро погибнет
чаша весов его срока
склоняется резко
долу
так хотелось бы Нике
спуститься
к нему с поцелуем
но она боится
чтобы он который не ведал
восторга ласки
познав ее
может оставить как иные
поле этого боя
потому колеблется Нике
и наконец решает
остаться в той позе
что ей придал ваятель
устыдившись минутного волненья
прекрасно зная
что завтра на рассвете
найдут этого парня
с отверстой грудью
застывшим взглядом
и терпким оболом отчизны
за мертвыми устами
Ощущение тождества
Если он чувствовал тождество то чаще всего с камнем
с песчаником не очень зыбким стойким и светло-серым
у которого тысяча глаз из кремня
(бессмысленное сравнение камень видит кожей)
если он чувствовал глубокую связь то именно с камнем
это не было вовсе идеей неизменности камня
он был всякий ленивый в блеске солнца занимал свет
как месяц
когда близилась буря мрачнел темнее тучи
потом жадно пил дождем запасенную воду
в сладком уничижении схватке стихий столкновении
элементов
утрата своей натуры хмельная статичность
были одновременно унизительны и прекрасны
и под конец он трезвел на ветру сухом от молний
стыдливый пот улетающий облак любовного пыла
Господин природы
Никак не удается
его лицо припомнить.
он надо мной возвышался
расставив длинные худые ноги
и я видел
золотую цепочку
сюртук пепельно-серый
и тонкую шею
на которой болтался
неживой галстук
он показал нам впервые
ногу дохлой жабы
которую иглой уколешь
и она сожмется
он нас познакомил
с помощью золотого бинокля
с интимной жизнью
нашего предка
инфузории-туфельки
он показал нам
темное семя –
спорынья – смотрите
с его ведома
десяти лет от роду
я стал родителем
когда после долгого ожидания
из выдержанного в воде каштана
пробился желтый отросток
и вдруг все запело
по всей округе
на второй год войны
убили господина природы
выродки истории
если он попал на небо
может он ходит сейчас
на длинных тощих лучах
в своих серых носках
с огромной кошелкой
и зеленой коробкой
смешно болтающейся сзади
но если он не попал на небо –
когда на лесной тропинке
я вижу как жук вскарабкаться тщится
на песочный холмик
подхожу ближе
раскланиваюсь
и повторяю:
– день добрый пан профессор
позвольте я помогу вам
и переношу его деликатно
и слежу за ним долго
пока он не исчезнет
в темном профессорском покое
в конце лиственного коридора
Пан Когито обдумывает различие
между человеческими голосами и
голосом природы
Неутомима оратория галактик
могу все это повторить снова
с пером наследством гуся и Гомера
с уменьшенной копией копья
встану наперекор стихиям
могу все это повторить снова
рука горе уступает
горло слабее родника
перекричать песок невозможно
слюной не свяжешь
метафору ока с солнцем
склонив ухо на камень
из зерен молчания
не смогу смолоть тишину
а ведь я собрал столько слов в одну линию
что длинней всех линий ладони
и потому она и судьбы длиннее
линии выходящей за пределы
линии расцвета
прямой как отвага линии завершенной
а ведь это была лишь линия горизонта в миниатюре
и дальше струятся молнии цветов oratio трав oratio туч
хор деревьев бормочет скала спокойно пылает
гаснет закат в океане день поглощает ночь и на
изгибе ветров
новый свет настает
и ранняя мгла возвышает острова диск
Гадание
Все глубже линии в долине ладони
в ямке где бьется родник рока
вот линия жизни смотрите летит стрелою
кругозор пяти пальцев прояснен потоком
что рвется вперед сметая преграды
и что может быть мощней и великолепней
чем это безудержное стремленье
как бескрыла рядом с ней линия постоянства
как окрик ночи и как река пустыни
начинаясь в песке она в песок уходит
или уходит куда-то глубже под кожу
сквозь ткань мышцы впадает в артерию
чтобы мы встречали ночью наших мертвых
в глубине где пульсирует кровь и память
в штольнях камерах и колодцах
наполненных темными именами
этого бугорка не бывало – я хорошо помню
там было гнездо чувственности круглое как будто
слеза горячего олова на ладонь упала
я же помню волосы и тень на щеке помню
ломкие пальцы и тяжесть головы во сне
кто гнездо разорил кто насыпал
бугорок бездушия которого не бывало
зачем закрываешь лицо руками
мы же гадаем Кого пытаешь
Голый город
Этот город на равнине плоской как лист жести
с увечной рукой собора его указующим когтем
с мостовой цвета внутренностей домами со снятой шкурой
город под прибоем желтой волны солнца
известковой волны месяца
о город что это за город скажите что это за место
под какой звездой на какой дороге
вот люди: их работа на бойне в огромном доме
из кирпича-сырца бетонный пол овеян миазмами крови
и покаянным каноном скотины Есть ли там поэты (поэты молчания)
есть немного войска в предместье оглушительная трещотка казармы
в выходной за мостом в кустарнике на стылом песке
на ржавой траве девчонки принимают солдат
есть еще места для недолгих мечтаний
Кино
где на белой стене мечутся потусторонние тени
заведения где блестит алкоголь в тонком стекле или грубом
есть еще наконец голодные псы которые воем
определяют границы городских окраин Аминь
итак вы все еще вопрошаете что это за город
достойный страстного гнева где этот город
на поддержке каких ветров под каким воздушным покровом
живут ли там люди с цветом кожи похожим на наш
люди с лицами как у нас или
Размышления о проблеме народа
Исходя из уже привычных проклятий
и таких же любовных признаний
делают часто слишком смелые выводы
а также всеобщее чтение в школе
вовсе не должно давать достаточный повод
для убийства
и земля похоже в таком же положении
(ивы песчаный путь пшеничное поле небо
плюс перистые облака)
я хочу наконец увидеть
где конец тому что нам внушили
и где возникают реальные связи
как следствие вживания в историю
не случился ли с нами психический вывих
мы события воспринимаем с доверчивостью истериков
словно все еще мы варварское племя
среди рукотворных озер и электрических дебрей
правду сказать я не знаю
твержу только
о наличии этой связи
ее симптомы побледнение
и резкое побагровение
выкрики взмахи руками
я боюсь все это приводит
к наскоро выкопанной могиле
итак наконец завещаю
чтобы вы все знали:
я участвовал в бунте
но считаю что этот узел кровавый
должен стать последним который
разрубит
тот кто обрящет свободу
О терпении
Все попытки отсрочить
так называемую горькую чашу –
включая рефлексию
бурную деятельность в пользу
бездомных котов
глубокие вдох и выдох
религию –
все обмануло
надо смириться
голову кротко склонить
не заламывать руки
и пользоваться в меру терпением свободно
как протезом
без фальши стыда
но и без излишней спеси
культей не размахивать
на головами чужими
посохом не стучать
в окна сытых
пить горькие травяные настои
но не до самого донца
оставлять прозорливо
пару капель на день грядущий
смириться
но в то же время
в себе определиться
и если это возможно
сотворить из материи терпения
суть или личность