Странный парень

Странный парень

Фантастические сцены из реальной жизни в двух действиях

Действующие лица

 

Алексей Пешков, 21 год

Ильков, 21 год.

Каин, возраст не определен

Илья Замятин, 21 год

Саша Демин, 23 года

Ира, 21 год

Катя, 21 год

Николай Васильев – 21 год

Ланин, 37 лет

Эмма Алкина, 28 лет

Денисов, 26 лет

Маша, 17 лет

Ольга Каминская, 31 год

 

 

Пролог

 

Волжский откос. На самом краю сидит Каин и что-то бормочет. У него в руках кружка, очень похожая на Грааль.

Появляется Ильков с трубой. Он надувает щеки, прикладывает трубу к губам и играет, мечтательно и тихо, красивую мелодию густым, дрожащим, как бы доносящимся откуда-то издали звуком.

 

Каин (бормочет). Пространство во времени имеет четыре стороны, ходи на все четыре, если найдешь кротовую нору… Нора открывается только при искривлении пространства.

Появляется Алексей. Он одет в широкие темные штаны, заправленные в сапоги, в просторную рубашку, подпоясанную веревочным поясом, за плечами дорожная сумка и чайник, в руках сучковатая палка.

Алексей доходит до Илькова и останавливается.

 

Алексей. Красивая мелодия!

Ильков. Разрази меня гром, Пешков! (Обнимаются.)

Про тебя говорили, что ты в Казани в университете учишься, в студенты, стало быть, подался.

Алексей. Для студента я рылом не вышел, деньгами не взял. Работаю там, где руки, ноги да спина нужны, а образования с меня никто и не спрашивает. Я уж после Казани, где только не был, и на Каспии рыбу ловил, и на железной дороге работал, по пути домой ко Льву Толстому в Хамовники заходил.

Ильков. К самому Льву Толстому?

Алексей. Хотели мы с товарищами земледельческую коммуну организовать, граф-то как раз к этому и призывает. Подумали мы, у графа земли много, может, выделит нам малую часть или деньгами поможет. Мы бы потом сами зарабатывать стали.

Ильков. Неужто Лев Толстой такой добрый барин?

Алексей. Не застал я графа, уехал он в Москву. Жена его, Софья Андреевна, кофе напоила, булку дала да сказала, что много таких, как я, бездельников ходят к нему. Россия, говорит, вообще изобилует бездельниками.

 

Пауза.

 

Каин. Люди смогут не случайно, а осознанно переходить из одного времени в другое. Не нравится время, бац, перескочил. А если доработать теорию, можно просто на экскурсию сгонять, во дворец Людовика ХV, например, погулял, возвратился домой.

Ильков. Сколько ни ходи, а домой тянет.

Алексей. В армию пора призываться. Хочу попасть в топографические войска да пойти на Памир.

Ильков. На черта тебе Памир?

Алексей. Памир, брат, – это воздух, простор, свобода…

Ильков. А я жениться хочу.

Алексей. А это брат – уже не свобода!

Ильков. Сонечка у меня, человек серьезный, без денег, говорит, нечего жениться, дети в бедности не должны расти. Вот как мы с тобой, у тебя дед – старьевщик, у меня отец – плотник. Выросли, а что толку? Не дашь ли мне сейчас три рубля? Конфет своей Сонечке купить обещал.

Алексей (выворачивает карманы). Есть рубль.

Ильков (забирает). Осталось два рубля добыть… Мне скоро прибавку в оркестре обещают, целых сорок рублей, да я займу еще сто. И сделаю свадьбу. Господи, как все это будет хорошо!

 

Алексей уходит.

 

(Кричит ему вслед.) Я тебя на свадьбу приглашу! Обязательно!

 

Ильков играет. Каин бормочет. Затемнение.

 

Действие первое

Сцена первая

 

Гостиная небогатого дома XIX века с традиционными для этого времени обоями и обстановкой в два окна с уютными занавесочками.

На окнах – цветы в горшочках. Сзади дверь, ведущая из коридора в комнату, слева дверь, ведущая на кухню, справа лестница, ведущая в мезонин. Диван. Круглый стол в центре и стулья. На столе – скатерть с вышивкой и самовар.

 

Шумно и весело входят Илья, Саша, Ира, Катя. В руках у Ильи и Саши большие пакеты с едой и питьем. Все останавливаются в дверях.

 

Ира (с восторгом). Самовар!

Илья (проходит решительно, девушкам). Самовар убирайте, скатерть снимайте.

 

Девушки снимают скатерть со стола.Расставляют пластиковые стаканчики, одноразовые тарелки.

 

Катя (сокрушенно). Не на голом же столе!

Илья. Мы же не вас голыми за стол сажаем.

Ира. Тут все такое древнее.

Илья. Дому 150 лет. (Садится на стул, стул под ним скрипит.)

Ира. На такие старые стулья садится страшно.

Саша. Посиди сегодня на раритете, завтра уже не удастся.

 

Все садятся вокруг стола, разливают вино по стаканчикам.

 

Илья. Ну что, господа, как говаривал наш великий земляк МАКСИМ АЛЕКСЕЕВИЧ Горький, он же Пешков, он же Эмма Кацнельбоген, который, как утверждают историки жил в этом доме, – в человеке должно быть все прекрасно – и лицо, и одежда, и уши. (Смеется.)

Саша. Это Чехов говорил, а Горький говорил, человек это звучит гордо!

Илья. Что бы ни говорили наши великие классики, а самое прекрасное в человеке, когда он имеет бабки, чтобы купить дом.

Саша. В котором, жил АЛЕКСЕЙ МАКСИМОВИЧ Горький.

Илья. Какая разница! Горький, Блок, Лимонов… Жили, баб водили, на всех мемориальных досок не хватит.

Катя (Илье). Как тебе удалось купить этот дом?

Ира (Кате). Ты не знаешь, кто у Ильи отец?

Катя. В таком случае мы должны выпить за папу Ильи. Потому что Илья без папы – ноль без палочки, во всяком случае пока.

 

Пауза

 

Ира. Катюнь! Тебе это надо было?

Катя. Да пожалуйста! (Ставит стакан на стол, демонстративно выходит из комнаты.)

Илья (Саше). Чего, не догоняешь?

Саша. Нога болит.

Ира. Злые вы, уйду я от вас. (Выходит вслед за Катей )

Пауза

 

Илья. Сколько раз я себе говорил, не связывайся со случайными девками.

Саша. Катерина не случайная, я на ней жениться хочу.

Илья. Женись, если дурак!

Саша. Втопить тебе за дурака?

Илья. А че же?

Саша. Нога болит!

 

Шепот в коридоре.

 

Девчонки, подслушивать нехорошо.

 

Входят Катя и Ира, на них наряды дам XIX века.

 

Ира. Там в кладовке под лестницей целая гардеробная! Шляпы, пиджаки…

Катя. Сюртуки.

Ира. Все натуральное, никакой синтетики

Саша. Одежду надо в музей отдать!

 

Илья выходит из комнаты, Саша за ним.

 

Катя (кружится в восторге). Александр на мне жениться обещал!

Ира. Я не завидую, не думай.

Катя. Завидуешь!

Ира. Не завидую нисколечко. Я выйду замуж за Илью, а твой Сашенька будет у него помощником. Не грусти, мы и тебя на работу пристроим.

Катя. Ну ты гадина!

Ира. А ты ангел с крылышками…

 

Входят Илья и Саша, одетые по моде XIX века.

 

Ира. Красавцы!

Катя. Интеллигенты, не побоюсь этого слова!

 

Катя идет целовать Сашу. Илья врубает музыку, все танцуют.

Илья делает знак Саше, они отходят.

Девушки продолжают танцевать.

 

Саша. Посмотри в окно, Илюха! Народ, огни, река вдали блестит!

Илья. Спалить все надо.

 

Пауза

 

Саша. Ты сейчас, как Фауст Мефистофелю – все утопить!

Илья. А Мефистофель чего?

Саша. А Мефистофель сказал – сейчас сделаю и исчез.

Илья. Так сделал или не сделал?

Саша. Мефистофель мужик серьезный, мужик сказал – мужик сделал!

Подходят к девушкам, танцуют.

 

Илья. Человек – это звучит гордо! Скажи Сашок, как Горький сказал, скажи: человек – это звучит гордо!

Саша. Человек – существо, конечно, не хилое. И если у человека есть привязки, он ва-аще, звучит. Вот я про себя думаю: человек я с Северного поселка, родители мои всю жизнь на заводе работали. Заработали трешку, это еще во времена, когда можно было заработать метры квадратные. В этой трешке сейчас – родители, опять-таки пенсионеры, сестра с ребенком и я, а я еще жениться хочу. И привязка у меня по жизни одна – ты! Получается, что ты человек – ты звучишь гордо, и я – человек, но я звучу кое-как.

Илья. Не ной, я тебя не брошу.

 

Музыка заканчивается. Через паузу звучит уже другая,

нежная и лирическая.

 

Девчонки, мало пьем!

 

Наливает вино.

 

За любовь!

 

Выпивают. Катя идет целоваться к Саше.

Илья опять наливает.

 

Еще раз за любовь!

 

Выпивают. Илья целуется с Ирой. Опять наливает.

 

И еще раз за то же самое.

 

Девчонки выпивают, танцуют, хохочут.

Музыка заканчивается.

 

Катя. Мальчики, мы скоро.

 

Выходят.

 

Илья. Старый дом, загореться от пыли может. Сейчас мы с тобой слиняем, девчат пьяненьких оставим. Если что, мы ушли, они напились без нас. Возвращаемся, а здесь курочка бежала, хвостиком махнула, и капец всему. Дед плачет, баба плачет, а курочка золотые яйца несет.

Саша. Они сгореть могут.

Илья. Почувствуют, что паленым пахнет. Ноги при них, двери не заперты. А мы пойдем, потусуемся в соседний бар. Нас не видно, а нам видно, как они выбегут, как пожарных вызовут. Дом деревянный, долго ждать пожарных не сможет. У нас алиби. Девчонок, конечно, потаскают на допросы, да и нас с тобой тоже. Не мы первые, не мы последние, сейчас все только так и делают, поджигают и машут ручками.

Саша. Исторический центр уничтожается.

Илья. Решай сам: без пафоса, но с деньгами, или с пафосом, но без денег. (Пауза.) Видишь коробки – в них газеты. Одну ставим на первый этаж, вторую в кладовку и третью на чердак. Пошли коробки расставлять.

 

Тащат коробки, расставляют.

 

Мы, Сашок, уходим в будущее, сжигая за собой мост в прошлое… Не слышу одобрения!

Саша. Пошел ты…

Илья. Зачем остался? Вали домой!

 

Саша уминает газеты в коробках.

 

(Торжествующе.) От денег еще никто не уходил! Построим гостиницу на этом месте, папаня с разрешением поможет. Место мое, что хочу, то и строю, гостиница в центре города, деньги как нефть будем качать, ты, конечно, управляющий гостиницей. Будем жить как короли! Алло, ты хочешь жить как король?

Саша (после паузы). Хочу!

Илья (подносит зажигалку к газетам. Пространство заполняется дымом). Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног… Ты, посмотри, какие полы, чего жалеть-то? Ступишь ногой, провалишься

 

Хруст сломанной доски, затемнение. Дым, кто-то кашляет.

 

Сцена вторая

 

Та же самая комната. На столе – скатерть, самовар.

В комнате Алкина, Ланин, Денисов, Васильев. Алексей.

 

Денисов. Таким образом, Маркс говорит, что природа человека обязательно изменится с приходом пролетариата. Именно пролетариат станет могильщиком отсталого крестьянства.

 

Входит Маша, вносит пирог.

 

Маша. Все в дыму, аж глаза режет! В кухне печка чадит, в комнате – вы курите. Прекращайте курить, будем пить чай! (Алкиной.) Эмма, доставайте чашки из буфета.

 

Алкина подходит к буфету, вынимает чашки, ставит их на стол.

 

Ланин (Денисову). Какую ерунду вы говорите! У нас по последней переписи в России – 100 миллионов населения, из них 97 миллионов крестьян. Пролетариата менее миллиона. И вы всерьез вместе с Марксом думаете, что такая ничтожная масса людей закопает другую, более многочисленную?

 

Среди комнаты появляется Илья.

 

Алкина. Молодой человек, поставьте тарелки для пирога на стол.

 

Илья ставит тарелки на стол.

Денисов (Ланину). Мы свою ответственность перед историей понимаем и учимся, героически учимся! У нас на заводе есть марксистский кружок, и на других заводах есть, а полгода назад – нигде не было. К нам вот такая молодежь приходит. (Обнимает Илью за плечи.) Изучаем Маркса, читаем письма Лаврова, Бакунина. Мы быстро перескочим через крестьянскую общину.

Алексей (Денисову). Когда перескакивать будете, ноги не обломайте.

Алкина (Алексею). Мне казалось, вы марксист.

Маша. Прошу к столу!

 

Все рассаживаются вокруг стола, Илья остается стоять на месте.

 

Алкина (Илье). Вас как зовут?

Илья. Илья.

Алкина. Садитесь рядом со мной Илья. Стул свободный.

 

Илья садится рядом с Алкиной.

 

Маша (передавая Алексею розетку с вареньем). Клубничное, Алеша, я знаю, вы любите.

Алексей (поедая варенье). Меня, больше книг, обучал марксизму казанский булочник Семенов. Работа у него по 17 часов в сутки, а денег дай бог три рубля в месяц.

Ланин. Ни крестьяне, ни рабочие поменять строй не смогут. Судьба страны – это ум интеллигенции. Какова интеллигенция, такова и судьба народа. Машенька, пирог замечательно вкусный получился!

Алексей. Интеллигенция-то наша придумала себе народ, какого нет на земле, и давай танцевать перед мужиками: отщипните от нас культуры и образования, а мы для вас на подвиг пойдем. А мужик смотрит, как барин ради него идет на каторгу, в ссылку, и не понимает, чего барин чудит. Мужик от барина никакого подвига-то не ждет, кроме одного – дать ему на водку.

Алкина (Илье). Давайте я за вами поухаживаю.

Васильев. Господа. Кто не знает, я должен вам представить: Алексей Пешков, мы выросли вместе. Алексей – человек, каких больше нет! Я не в смысле славословия, господа! Алексей трудится с детства, и чем только не занимался: был учеником маляра, пек булки, писал иконы, пас лошадей и крючником был, и землю копал.

Алексей. Между прочим, для покойников.

Васильев. Прекрати ерничать, Алексей! Я о тебе – серьезно. Алексей в Казани в кружок Федосеева входил.

Денисов. Вы, Алексей, революционно настроены?

Алексей. Никак я не настроен, факт.

Васильев. Расскажи нам про деревню, ты там жил. Каковы твои впечатления?

Алексей. Впечатления мои – весьма впечатленные! Михаил Ромась, человек среди народников известный, пригласил меня поехать за сорок пять верст от Казани в село Красновидово, поработать в его лавке.

Ланин. Ромась вместе с Короленко был в якутской ссылке. Короленко о нем в самых хороших словах изъясняется.

Алексей. У Ромася план хитрый был: торговать продуктами дешевле, чем везде, мужики приходить будут, мы им книги давать, свободе обучать. Подожгли в одно прекрасное утро и лавку, и дом. Те самые мужики и подожгли. Вытащил я Ромася из огня, а он мне и говорит: сердиться, мол, на мужиков не надо, злоба – это глупость. Ты же, говорю, от этой глупости чуть заживо не сгорел, а он: не торопись осуждать, смотри на все спокойно, памятуй об одном, все изменится к лучшему, медленно, зато прочно. Так со своими апостольскими взглядами и уехал нести истину в другую деревню. А меня мужики потом, можно сказать, убили, потому что непонятно, как я выжил.

 

Пауза.

 

Ланин. Да, положение людей нашего времени ужасно. С одной стороны – любовь, с другой – вера в насилие. Одни вслед за Толстым говорят – никто не виноват, другие мыслят по Достоевскому – все виноваты. Вера в Бога не спасает, да и сомневающихся много, я, например. Вроде бы все вместе, а разъединены. Все верят в разное.

Алкина. Читайте Златовратского, он очищает душу и возвышает ее. (Декламирует.) «Он шел изнеможенный и усталый, покрытый пылью. Путь его был долог, суров и утомителен».

 

Илья встает из-за стола, выходит в коридор.

 

Ланин (Алексею). Слышал я, вы в армию собрались.

Алексей. По возрасту положено, но, если честно, мне самому хотелось.

Ланин. Любите войну?

Алексей. Войны мне на каждом шагу хватает, куда ни плюнь, все друг с другом дерутся. Я хотел в топографические войска поступить и уйти на Памир. Существует мысль, что самое прекрасное на земле место – это пустыня. Горы – хаос, пустыня – гармония.

Васильев. Мысль – есть химия, человек должен верить только в науку.

Алексей. Не взяли меня в армию, квасом теперь торгую и убеждаю людей, которым сей напиток продаю, что покупать его не надо, от него живот болит.

Алкина. Да разве так торгуют?

Алексей. В каждом деле правда нужна!

 

Все смеются.

 

Ланин. У меня к вам предложение. Не хотите ли поработать помощником адвоката, моим то есть помощником? Из вас толковый письмоводитель может выйти.

Алексей. Спасибо, я с удовольствием превеликим!

 

Встает, чтобы пойти покурить.

 

Илья (входит в комнату, Алексею, тихо). Слышь, друг, я немного ушибся, не могу понять, в коридоре туалет был, а сейчас нет, мне нужно.

Алексей. Во двор иди, там увидишь.

Илья. Ага. (Уходит.)

 

Сцена третья

 

Угол дома с крыльцом, небольшой забор, за забором сад, у забора скамейка, небольшой стол, справа – крыша соседнего дома.

Илья спускается с крыльца, вынимает из кармана сотовый телефон, пытается набрать номер.

Появляется Саша с телефоном в руке, пытается позвонить.

 

Саша (подходит к Илье). Ни входящих, ни исходящих.

Илья (показывая на дом). Там какие-то люди. Сидят и трындят.

Саша. О чем?

Илья. Че-то про Маркса.

Саша. Про кого?

Илья. Иди сам и посмотри.

Саша (пристально смотрит на дом). Дом твой! Наличники резные, я еще подумал, жалко такие наличники палить…

Илья. Скатерть со стола Ирка убирала, а она опять на столе, Самовар со стола убирали, а он – тоже на столе.

Саша. На углу банк стоял, а теперь лавка Штокмана.

Илья. Кто такой Штокман?

Саша (прохаживается, возвращается). Вместо Делового центра трактир. На вывеске буква «ять». «Ять» сейчас в тренде. Я так думаю, это реконструкция культурной среды

Илья. Чего?!

Саша. Музей типа. Модный тренд.

Илья. А дом мой по воздуху прилетел?

Саша. Сделали копию, и поставили. Ты на острове Мандроги был? Стилизованная под старину деревня. Деньги с туристов качают только так.

Илья. Где туристы?

Саша. Так мы с тобой.

Илья. Я в туристы не записывался.

Саша. Я, что ли, записывался?! (Пробует набрать номер на своем телефоне.) Смотри, извозчик! (Бежит.) Эй, извозчик! (Возвращается.)

Уехал! Стиль железно держат. Извозчики, фонари, яти.

 

Пауза.

 

Черт знает что! (Догадывается.) Мы спим!

 

Илья. Спим?!

Саша. Лежим и сопим в две дырки.

Илья. Где лежим?

Саша. В доме твоем лежим. Бывают такие сны, да? Как будто не во сне.

Илья. Один сон на двоих видим?

Саша. Спим одновременно, ты меня во сне видишь, я – тебя. Я где-то читал, что такие сны появляются перед пробуждением, так что спи спокойно, дорогой товарищ, скоро проснемся.

Закрывают глаза, сидят, даже пытаются лечь на лавочку, терпеливо ждут окончания сна.

Илья (открывает глаза, осматривается, толкает Сашу). Спишь?

Саша. Сплю.

Илья. Так мы не проснемся! Нужно шевелиться!

 

Бегают на месте, подпрыгивают.

 

Саша. Может, нас девчонки траванули, и мы умерли?

Илья. Сашок, я не хочу умирать! Я же только жить начал! Сколько лет я на этот долбаный институт ухлопал. Говорил отцу, купи диплом, и все будет нормально. Нет, уперся: человек должен учиться! Ну и что, много я учился? Отец башлял перед каждым экзаменом, мне оценки и зачеты ставили. Сидит препод и делает вид, что строго спрашивает. А я заранее согласованный билет и тот не выучу. У препода лицо перекошенное, деньги-то он уже взял! Диплом получил, отец дом купил, бизнес открыл – и вот тебе провалиться в дырявом полу и умереть.

 

Вынимает из кармана деньги.

 

Вот тебе деньги. За деньги все можно узнать, иди.

Саша. Порви эту бумажку и забудь.

Илья. Богатым стал?

Саша. На том свете денег не бывает.

Илья. Ты там был?

Саша. Отстань!

Илья. Ты, Сашок, все время пытаешься меня достать своими знаниями, вот, мол, я бедный, но умный, а ты – богатый и дурак.

Саша. Да, я умный образованный, приживал при тебе, балбесе! Почему при тебе? Потому что ты мне кажешься лучше других, в тебе хоть что-то человеческое теплится, а в остальных мажорах – полное затемнение и в мозгах и в душе. А то, что я приживал, – так таким меня вы с вашими папашками сделали! Куда ни сунься, вы, без таланта, без знаний, сидите, как макаки на ветках, и шишками с баблом швыряетесь. Что мне остается? Быть рядом, чтоб эти шишки подбирать.

Илья. На том свете правду говорить – новый тренд?

Саша. Я бы тебе и там все сказал.

Илья. Чего же молчал?

Саша. Нога болела.

 

С крыльца дома сбегает Алексей, за ним бежит Маша.

 

Маша. Алеша, вы книгу забыли. (Отдает книгу.) «Капитан Фракасс». Он был благородным?

Алексей. Обязательно!

Маша. Как вы?

Алексей. Совсем не обязательно…

Саша (Илье). Тебе не кажется, что этот парень на молодого Горького похож?

Илья. Если это Горький, то мы точно умерли.

Маша. Я прочитала «Таинственный остров», вы – Сайрес Смит!

Алексей (декламирует). «Воздушный шар, освободившись от тяжелых предметов снаряжения, оружия и провизии, вновь поднялся в верхние слои атмосферы, достигнув высоты в четыре с половиной тысячи футов».

Саша (Илье). А кто это рядом с ним?

Илья. А я знаю?

Саша. Ты ж там был.

Илья. И что?

Алексей (Маше). Сегодня на улице приличную даму локтем зацепил, да так, что корзина с фруктами у нее упала и фрукты рассыпались. Ругалась сия благородная женщина на меня, как прачка. Любят женщины красивых героев, а вот вы полюбили неказистого да неуклюжего.

Маша. Алеша, вас нельзя не полюбить!

Алексей. А вы какого человека во мне любите левого или правого? (Оглядывается, шепотом.) Во мне два человека сидят и все время дерутся между собой. Один другого стыдит, не дело ты делаешь, не то говоришь, а другой ему в ответ – пшел вон, сам дурак!

 

Изображает, как два человека дерутся между собой. Маша смеется.

Мимо идет Ильков с трубой, Саша бросается к нему.

 

Саша. Мужик, ты здесь живешь или работаешь?

Ильков. Я здесь родился.

Саша. Здесь – это где?

Ильков. В Нижнем Новгороде.

Саша. Мы в Нижнем Новгороде, ты уверен?

Ильков. Я еще с ума не сошел…

 

Маша уходит в дом, Алексей сбегает с крыльца. Подходит к Илькову.

 

Алексей. Ильков, ходил вчера в городской сад, слушал, как вы репетировали. Красивое у тебя соло, брат! Имеешь шанс прославиться среди местной публики.

Ильков. Денег нет. Есть это… (Показывает бутылку во внутреннем кармане пиджака), могу угостить.

Алексей. Меня на Откосе ждут. В следующий раз обязательно.

Уходит.

Илья (Илькову). Кто этот верзила?

Ильков. Алеша Пешков.

Саша. Максим Горький, который?

Ильков. Пешков, говорю.

Илья. Как живой.

Ильков. Он и есть живой.

Илья. Почему?

Ильков крутит пальцем у виска, уходит.

Саша (кричит). Эй, парень, подожди! (Догоняет его.) Мы где?

Ильков. Так я и говорю, в городе Нижнем Новгороде.

Саша. А дом этот чей?

Ильков. Дом купца Маякина, а живет в доме семья Метлиных, два брата и сестра. Братья в настоящее время сидят в остроге.

Илья. Проворовались?

Ильков. На гектографе прокламации печатали, участвовали в студенческих беспорядках.

Саша. Мужик, ты про какое время говоришь?

Ильков. Так в прошлом году это было.

Саша. А сейчас год какой?

Ильков. Ты что, ненормальный?

Илья. Год какой?!.

Ильков. 1890 год, как есть, так и есть.

Саша. Где?

Ильков. Так тут… Точно чокнутые!

 

Хочет уйти.

 

Саша (бежит за ним). Мужик, денег не одолжишь?

Ильков (останавливается). Бутылка водки. (Вынимает бутылку, отдает.) Больше ничего нет, ей-богу, нет… (Убегает, кричит.) Караул, грабят!

 

Раздаются свистки полицейских.

 

Илья. Только в полицию загреметь не хватало…

Саша. Единственный человек, которого мы здесь знаем, причем знаем с детства, это наш великий земляк, писатель Алексей Максимович Горький. Идем на Откос.

 

Уходят.

 

Сцена четвертая

 

Откос. Кусты, скамейка. Прогуливается Алексей.

Появляются Саша и Илья. Алексей их не видит.

 

Саша. Если спросит, кто мы и откуда, – ты сын богатого родителя, сбежал от папаши в другой город, папаша достал тебя богатством, а ты хочешь сам.

Илья. Чего – сам?

Саша. Все – сам! С нуля! Труды Маркса не читал, но хочешь прочитать, Достоевского с Толстым уважаешь. У них – тренды такие. Я твой друг, меня из университета вышибли за протесты, читаю то же самое, что и ты.

 

Направляются к Алексею. Появляется Ольга.

 

Саша (Илье). Тормози!

 

Прячутся.

 

Ольга (Алексею). Ну что? Говорите скорее.

Алексей. Не взяли! Легкое дырявое. Прощай, Памир!

Ольга (плачет.) Это я от радости, ведь если вас не берут в армию, значит, вы будете здесь, рядом со мной.

Алексей (целует слезинки на ее лице). Никогда не думал, что слезы могут быть такими вкусными, как конфеты, ей богу.

Ольга. Это вы себе ТОГДА легкое прострелили?

Алексей. Я же тогда не в легкое целился, в сердце! Анатомический атлас Гиртля изучил, готовился серьезно. Пистолет старый купил, но смазал, почистил. Место чудесное выбрал на Казанке. Встаешь к обрыву спиной, стреляешься, скатываешься по обрыву и лежишь до весны, а весной вода унесла бы меня в Волгу, а там – мне уже все равно было бы. Все рассчитал и промахнулся.

Ольга. Неужели не было человека рядом, который бы вас отговорил?

Алексей. Не было около меня ни лошади, ни собаки, а с крысами я разговаривать не привык.

Ольга. Вы были в отчаянии?

Алексей. Просто утром как-то проснулся и понял, что делать мне в этом мире нечего. Изменить свою жизнь я не могу, а подстраиваться – больше нет мочи!

Ольга. Вы больше не будете одиноким!

Алексей (целует ей руки). Любите меня, нуждайтесь во мне! Вот как кошку свою или собаку, любите, а я вам преданным буду! Мука мне без вас! (Декламирует.)

 

Как искры в туче дыма черной,

Средь этой жизни мы – одни.

Но мы в ней — будущего зерна!

Мы в ней – грядущего огни!

 

Мы дружно служим в светлом храме

Свободы, правды, красоты –

Затем, чтоб гордыми орлами

Слепые выросли кроты.

 

Я люблю вас. Но боюсь, как только вы меня узнаете, встанет пред вами человек, запутанный густой крепкой сеткой отвратительных для вас качеств.

Ольга. Взрослые женщины видят сразу, кто какой есть.

Алексей. Бьюсь я над вопросом, кто я, что я? Меня очень смущает этот вопрос.

Ольга (после паузы). Мой первый муж Фома Фомич мучился припадками душевной болезни, расставание с ним обошлось мне почти так же дорого, как потеря веры в Бога. Болеслав спас меня, он полюбил мою дочку, вместе мы пережили крайнюю нужду… Нас обвинили в том, что мы намеревались взорвать царский поезд. Смешно, не правда ли? Полтора месяца нас продержали в Метехском замке, а потом этапом отправили в тюрьму во Владикавказ. 60 человек уголовных в ручных и ножных кандалах и пятеро политических, пятым начальство считало моего ребенка. Потом одиночная камера, где я с дочкой и с двумя часовыми у окна… Моя мать отреклась от меня, остались у меня Болеслав и дочка. (После паузы.) А еще, я старше вас на девять лет и я не только рисую, шью и налаживаю нужные связи за деньги, но и подделываю паспорта.

Алексей. Милая моя, легкая, озорная, какая же вы путаная!

 

Целует ее.

 

Ольга. Я сегодня утром цветы рисовала и вдруг поняла, что полюбила.

Алексей. Замуж за меня пойдешь?

Ольга. Я обещала?

 

Пауза.

 

Алексей (неожиданно подражая клоунам). Здравствуй, Бим! Здравствуй, Бом! Как я рад тебя видеть, Бим! Нет, это я рад тебя видеть, Бом. Я хотел спросить тебя, Бим, почему у тебя лицо такое глупое?

Ольга. Вы рассердились на меня?

Алексей. О нет, на себя.

Ольга. И на себя не надо сердиться… Надо все обдумать, мы же взрослые люди.

 

Уходит.

 

Алексей (кричит в пространство).

 

Позади у нас – леса,

впереди – болото.

Господи! Помилуй нас!

Жить нам – неохота!

 

Саша и Илья выходят из укрытия, подходят к Алексею.

 

Саша (кричит так же, как Алексей).

 

В кабаках – зеленый штоф,

Белые салфетки.

Рай для нищих и шутов,

Мне ж – как птице в клетке!

 

Смотрит выжидающе на Алексея.

 

Алексей.

 

Скушно, тесно, голодно –

Никакой отрады!

Многие живут лет сто –

А – зачем им надо?

 

Смотрит выжидающе на Сашу.

 

Саша.

 

В церкви смрад и полумрак,

Дьяки курят ладан.

Эх, ребята все не так,

все не так ребята!

 

Алексей (протягивает руку Саше). Пешков, Алексей.

Саша. (Пожимая протянутую руку.) Высоцкий Владимир сочинил, Александр Демин исполнил.

Илья. Замятин Илья. (Обмениваются рукопожатием с Алексеем.)

Саша. Мы из Самары. Илья из дома сбежал от отца. Отец женить его собирался на богатой, а он не хочет. А я с ним за компанию. Хотели начать свое дело, да вот в поезде документы и деньги украли.

Алексей. Если нужны деньги, завтра я достану.

Саша. Мы сами заработаем, ты бы подсказал, где можно работу найти и переночевать на первое время.

Алексей. Я этот месяц последний квасом торговал. Разливаешь в подвале по бутылкам, носишь заказчикам, бутылки у заказчиков собираешь, моешь, новый квас разливаешь. В подвале сыро, кашлять я начал, и тут удача: адвокат Ланин предложил письмоводителем к нему пойти. Жалобы человеческие разбирать буду. Так что место мое свободное. (Внезапно.) Смотрите туда!

 

Илья и Саша смотрят туда, куда показывает Алексей.

 

Видите?

 

Илья. Я не вижу…

Саша. А я вижу. (Алексею.) А что я вижу?

Алексей. Смотри, вон там, за рекою на темной плоскости почти до небес человечье ухо, вырастает и слушает все, что я думаю.

Саша. И часто ты это видишь?

Алексей. Как начал с Васильевым философией заниматься, так и видения пошли. Васильев студент-естественник, но по призванию философ. Мы с ним от Демокрита до Эмпедокла дошли.

Илья. До кого дошли?

Алексей. До Эмпедокла, это философ древнегреческий. Он утверждал, что на земле существуют две основные противоположные силы – любовь и вражда. Вот они и бушуют.

Саша. А сам Эмпедокл – он куда больше склонялся, к любви или к вражде?

Алексей. Трудно сказать, поскольку он бросился в кратер вулкана.

Илья. Добровольно или столкнули?

Алексей. Эмпедокл пытался доказать, что человек – это бог. Но только человек бунтующий. Бунтующий человек способен породить из себя бога, умерев героически в качестве человека.

Илья. Не воскрес?

Алексей. Никто не слышал о его воскресении, давно это было.

Илья. Зря прыгнул, получается.

Алексей. Так он же подвиг совершал!

Илья. Я бы книги запретил, как наркотики. Обман организма, искусственный подъем настроения, отрыв от реальности, галлюцинации, уход в мир иллюзий.

Алексей. Правда твоя. У меня в голове от этих книг образовалась приличная мешанина. Ларошфуко и Ларошжаклен слились в одно лицо, и я никак не могу вспомнить, кто кому отрубил голову. Только вот какая история, в книгу голову засунешь – хорошо! Вылезаешь из книги – такая серость вокруг, от тоски выть хочется.

 

Пауза. Алексей смотрит вдаль.

 

Алексей. Прочитал я в одном журнале, что скоро такие штуки летать будут, сядешь в кабину, нажмешь на кнопку, и фьють – полетел как птица. Летишь, смотришь сверху – простор на земле!

Саша. На том берегу, где ты летать собрался, голову расшибешь. Застроят весь берег.

Алексей. Кто же такие просторы застроит?

Саша. Найдутся люди! На головах друг у друга строить начнут.

Алексей. Зачем?

Саша. Ради денег! Красавцы те, у кого деньги есть.

Алексей. Я один раз видел, как двое дрались из-за денег, и один другому голову проломил, деньги забрал, а потом на коленях просил принять деньги обратно, возьми, говорил, сними грех с души. Было это на берегу реки, дождь заморосил, и мне долго не удавалось видеть ничего, кроме дождя.

Илья. Ну и чем кончилось?

Алексей. Не взял этот с проломленной головой деньги обратно, так и ушел.

Илья. Ты просто из-за дождя не увидел, как он деньги себе в карман положил.

Алексей. Нет, не положил.

Илья. Положил!

Алексей. Человек, брат, – это звучит гордо.

Илья. Человек такое же животное, как остальные животные. Просто мы вбили себе в голову, что выше всех и что мы за все в ответе.

Алексей. Во что веришь, то и есть. Ты вот для чего живешь?

Илья. Я живу, потому что мама меня родила. А мама меня родила, потому что решила, что ребенком она к себе папашу моего привяжет и он из семьи не уйдет. И он не ушел. Значит, я живу для того, чтобы папаня с маманей не развелись. Живут не зачем, а потому что…

Алексей (Илье). Волгу вот в этом месте переплыть можешь?

Илья. Могу!

Саша. Не может он, хвастается…

Илья. Не хвастаюсь. (Алексею.) Пошли.

Саша (Алексею). У него нога болит!

Алексей (Илье). Оставайся, тащить тебя с середины реки, удовольствия мало…

 

Уходит.

 

Саша (Илье). Ты чего расхвастался, ты же плохо плаваешь,

Илья. Надоели мне эти воспитательные беседы о смысле жизни, еще в школе под завязку, вот. Между прочим, не без помощи его афоризмов мы житья не видели. Безумству храбрых, рожденный ползать, в жизни всегда есть место подвигам!

Саша. Верно он все сказал! Просто мы ему не поверили.

Илья. А сейчас поверили?

Саша. Я поверил.

Илья. И что так?

Саша. Он верит, и я верю! Во что веришь, то и есть! (Смотрит на реку.) Плывет. Здорово плавает. Ну и куда бы ты сунулся со своим собачьим брассом?

Илья. Есть хочется!

Саша. Из еды только водка!

 

Достает бутылку, ставит ее на землю.

 

Вот она, наш идол! Кроме нее, ничего у нас и нет. Нет у нас ни своего дома, ни своего времени. Что делать-то будем? (Достает телефон. Набирает номер.) Связи нет, денег нет, жить негде…

 

В кустах шорох. Прислушиваются.

Появляется Каин, на груди у него болтается кружка.

 

Каин. Не пейте, прошу вас…

Бросается к бутылке, Саша подставляет ногу, Каин падает.

 

Саша. Отец, в твоем возрасте опасно так прыгать, ушибиться можно.

Каин. Я знаю, вы приличные люди, вы поймете. Эти подонки разбили ему грудь сапогами. Я разотру ему грудь и волью немного внутрь, и он встанет, водка помогает, святой напиток.

Саша. Так бы сразу и сказал.

 

Саша наливает водку в кружку Каина.

 

Каин. А телефончик убери. От греха. Мужики народ темный, не поймут.

 

Уходит.

 

Саша. Одно и то же во все века, кто-то кого-то убивает.

Илья. Что он сказал?

Саша. Что мужики не поймут.

Илья. Он это про телефон сказал.

Саша. Забудь. Давай выпьем за доброту, да. И будем думать, что дальше делать.

 

Только хотят выпить, как выныривает Каин и хватается за бутылку

 

Саша. Папаша, наглеть не надо.

 

Появляется Алексей.

 

Каин. Алеша! Здравствуйте, добрая душа Господь послал вас в трудную минуту. Там Артем. Лавочник Никифоров нанял крючников, чтобы они забили Артема до смерти. А он – жив! Крючники обязательно придут проверить, умер он или нет. Никифоров им деньги хорошие дает. Если бы мы взялись все вместе, мы бы оттащили Артема в потайное место, где никто его не найдет. Но, кажется, мы не успеваем, слышите, они уже возвращаются!

Алексей. Пусть возвращаются. Я их встречу.

Илья. Чего ты суешься, ситуация не твоя.

Саша. Послушай, Алексей! Ты хочешь заступиться, это правильно! Но у тебя другой путь в жизни, и ты будешь заступаться за людей более весомо, чем сейчас кулаками…

Илья. У каждого свой путь, понимаешь?

 

Алексей берет в руки огромную палку и уходит. Каин за ним.

 

Саша. Мы его так одного и отпустим?

Илья. У него есть биография! А у нас ее вообще может не быть! Так что пусть дерется, а мы подождем.

Саша. Жди! (Берет палку в руки, уходит.)

Илья (кричит вслед). Отвалите от меня все, и писатели, и читатели!

 

Прислушивается.

 

Вот, сволочи, каждую минуту норовят сделать из тебя предателя!

 

Идет за ними. Затемнение. Крики. Шум борьбы.

 

Сцена пятая

 

Комната. Илья с закрытыми глазами на диване, около него Каин, Алексей, Саша.

 

Каин (шепчет). Им шамоа тишмэу эль мицвотай, ашер Анохи мецавэ этхэм а-йом лэа аш ава эт Адонай элоэйхэм.

Саша (Каину). Может, хватит причитать? Ему врач нужен!

Алексей. Не мешай! Каин знает!

Саша. С какой радости?

Алексей. Каин – вечный!

Саша. Почему?

Алексей. Не знаю.

Саша. Фантазируешь?

Алексей. Верю.

Илья (открывает глаза). Где я?

Каин. Вы среди живых!

Саша. Это как сказать!

Илья. Я помню, такое кудлатое чудовище… Этот гад надо мной камень поднял. Я лежу на земле, понимаю, все, приехали, сейчас он мне голову раскроит, и вдруг он падает, прямо на меня.

Саша. Алексей бросился ему под ноги.

Илья (Алексею). Спасибо, ты мне жизнь спас.

Алексей. Меня в Красновидове год назад мужики до полусмерти избили, бросили в кустах, лесник подобрал.

Саша. За что?

Алексей. Над женщиной всем селом издевались, и дети тут, и мужики, и бабы, привязали голую к повозке, лошадь ее тащит, муж хлыстом бьет.

Саша. Ты что, не понимал, что это бесполезно – один против всех?

Алексей. Хочешь сказать, я нарочно в драки лезу? Я просто не могу видеть униженного человека, физически не выношу.

Каин. Барухата адонай эйлогейну мэлах…

Алексей. Что ты сказал, Каин?

Каин. Когда у тебя нет выбора, стань отважным.

Саша. Смотря что считать выбором!

Алексей. Я считаю, что выбор – это борьба!

Саша. Спокойно, командир! Человек и человечество тихо, мирно существуют по договорной цене. Каждый платит в общую кассу существования за себя.

Алексей. Боюсь, что рассуждаем мы с тобой как люди прошлого. Новые люди придут, они нас откинут как пережиток.

Саша. Не беспокойся, не придут.

Алексей. Обязательно придут!

Саша. С чего такая уверенность?

Алексей. Лет через пятьдесят, а может быть сто, люди станут заниматься только тем, что нравится. Вот Пушкин, например, или Миклухо-Маклай всю жизнь занимались только тем, к чему душа лежит, и результат великий! Жить люди станут светло, радостно, я очень надеюсь на будущее.

Саша. Не изменится человек, я тебе точно говорю. Только жить удобнее станет, но от удобства жизни и загнется он, превратится в жирного равнодушного кота.

Алексей. В XX веке, я так прикинул, в конце века, будет другая жизнь. И возможно, даже бессмертие изобретут.

Саша. И не надейся!

 

Входит Маша.

 

Маша. Алексей! Кружок Федосеева в Казани разгромлен. У вас на квартире обыск. Ищут прокламации и запрещенную литературу.

Алексей. Маша, вы можете этих парней у себя оставить? Им идти некуда. За меня не бойтесь, я не в таких переделках бывал…

 

Уходит.

 

Каин (Саше). Странный он парень, но хороший человек. Пойду, буду рядом, вдруг смогу помочь …

 

Уходит.

 

Илья. Лезет на рожон. Даже там, где есть возможность смыться. Если враг не сдается, его уничтожают. Он сказал?

Саша. Потом скажет, сейчас он об этом не думает. Великие люди вообще мало думают.

Илья. Как же они становятся великими? Рождаются два человека, кричат одинаково, едят одинаково, все одинаково делают, а потом один другому говорит: рожденный ползать летать не может. Как это, почему?

Маша. Арестуют его. Уж очень он дерзок бывает.

 

Маша плачет на груди у Саши. Илья засыпает.

За окном звуки полицейских свистков и звук красивой мелодии, как бы доносящийся, откуда-то издали.

Затемнение.

 

 

Действие второе

 

Сцена шестая

 

На авансцене Ильков исполняет соло на трубе.

Появляется Алексей с котомкой за плечами.

 

Ильков. С освобожденьицем! Никогда не сидел в тюрьме.

Алексей. Я тоже в первый раз попал.

Ильков. Ну и как там?

Алексей. Свистеть нельзя, это, брат, грустно…

Ильков. Разговаривать можно?

Алексей. Если с кем-то, то можно, а самому с собой нельзя.

Ильков. А стихи читать?

Алексей. Стихи – главная опасность!

Ильков. Завтра вечером я играю соло – очень трудное, в новой пьесе. Я хорошо исполню его и выпрошу прибавку. Соня сказала, что если мне прибавят 40 рублей, она со мной обвенчается.

Алексей. Ты бы объяснил этой женщине – не деньги делают человека счастливым, факт.

Ильков. А что?

Алексей. Свобода!

Ильков. А что такое свобода?

Алексей. Не знаю, брат… пока не знаю, но кажется мне, только тот человек свободен, который сам за все платит, за веру, за неверие, за любовь. Чем больше приходиться платить – тем ты свободнее.

Ильков. Значит, если моя Сонечка меня бросит и я повешусь – я буду свободным?

Алексей. Обязательно!

 

Уходит.

Ильков играет красивую мелодию.

 

Сцена седьмая

 

Комната. Маша хлопочет у стола. Входит Саша, лицо его измазано сажей, внешний вид уже ничем не отличается от местных жителей.

 

Саша. Печку наладил, там дымоход засорился.

Маша. Я могу печь пирог?

Саша. Легко! Но если по-серьезному, то в подвале нужно поставить котел, провести трубы, и трубы нагревать, и будет у вас и плита, и горячая вода, и отопление, все в одном флаконе.

Маша (хлопает в ладоши). Как здорово!

Саша. Нужно только заняться этим. Пойдемте, я вам покажу, как все может быть прекрасно.

Маша. Вы испачкались. (Притрагивается к лицу Саши.) Вот тут.

Саша (касаясь ее руки). Смешной?

Маша (убирая руку). Хороший.

 

Уходят. Сверху спускаются Алексей и Илья.

 

Алексей (рассказывает Илье). И вот, смотрел я на нее спящую, На окне стояли два горшка цветов, и сквозь их листву я смотрел на нее: прядь волос лежала на подушке, солнце освещало прядь, делая ее золотой, белые маленькие ручки, круглое плечо, обрисованное тонкой материей рубашки, маленький задорно вздернутый нос и угол румяных губ.

Илья. Ну и…

Алексей. Ушел я.

Илья. Да ладно…

Алексей. Осень, а у вас, ни пальто, ни сапог. (Вынимает деньги из кармана.) Пойдите на Балчуг, там за пять рублей можно хорошее пальто сыскать, за два рубля – сапоги.

Илья. Ты что? Ты кормил нас столько времени. Анненский, благодаря твоей рекомендации, подработку нам дал, я к концу недели деньги получу.

Алексей. У меня сейчас денег много, это факт! Работа приличная, а у тебя сапоги прохудились, сляжешь больной, тяжелее будет.

 

Илья берет деньги.

 

Илья. Эх, был бы я сейчас дома – я бы тебя по-царски отблагодарил!

Алексей. Нам по-царски не надо, мы люди простые!

Наливает себе чай.

 

Илья. Ты про женщину эту… Правда?

Алексей. Ты от женщин не отказывался никогда?

Илья. Разве от удовольствия отказываются?

Алексей. Чего пристал? Я тебе запрещаю, что ли?

Илья. Приврал ты про женщину, не ушел, остался.

Алексей. В тебе черт сидит! Красивый, лощеный черт! И вот он тебе нашептывает, что люди не такие, какими ты их видишь, а гораздо хуже. Ты бы подумал, чем заниматься в жизни будешь. От отца ушел – это хорошо. А дальше?

Илья. Ты просто еще не знаешь, тебе трудно поверить. Я тебе точно скажу, в XXI веке над идеями народническими смеяться будут, так же как и над марксистами чокнутыми. Не выйдет ничегошеньки ни у кого, ни у народников, ни у марксистов, ни у террористов.

Алексей. Сомова арестовали, а Сомов, между прочим, как ты, сын богатого человека, ученый-естественник. Чекин – учитель, а учителем ему работать невозможно, детей кормить не на что. Свихнулся от жизни такой – Чекин. Каронину-Петропавловскому 36 лет, из них 10 в тюрьмах. А поднадзорные? На работу устроиться им невозможно, как жить? То урок дадут, то здесь посчитают. Дамы шьют, мужчин кормят.

А ведь люди все талантливые, образованные, они обществу нужны, а их общество, как собак шелудивых, ногой отпихивает.

Илья. Не общество их губит, а идеи бесполезные.

Алексей. Возвращался бы ты к отцу, Илья!

Илья. Ты так презрительно обо мне говоришь, потому что считаешь, что рожденный ползать летать не может.

Алексей. Рожденный ползать летать не может – здорово пущено. Пойду, дойду до Короленко. Уж две недели прошло.

 

Собирается уходить.

 

Илья (подходит к клетке с Соколом). Вот Сокол не летает, но он же – Сокол! Просто в клетке сидит. Откроем клетку, полетит. Я тоже смогу летать, если захочу. (Открывает окно, клетку.) Лети, парень!

 

Сокол начинает метаться по комнате.

 

Лети, дурак, свобода!

 

Сокол ударяется об острый угол комода и падает.

Входят Саша и Маша.

Алексей поднимает Сокола, его душат рыдания.

Маша быстро уходит в другую комнату. Алексей убегает.

 

Саша. Что это с ним?

Илья (обескураженно). Ну вот, то мужик – силач, а то птичку жалко.

 

Входит Маша с шарфом.

 

Илья. Пойду на рынок, интересно, почем нынче соколы?

 

Уходит.

Маша. Алеша ушел? Я ему теплый шарф связала, кашляет он, а после острога еще сильнее кашлять стал.

 

Саша берет шарф, заматывает его вокруг шеи.

 

Саша. Теплый!

Маша. Я вам тоже свяжу!

Саша (снимает шарф, возвращает Маше). Кастрюли, чашки, плошки, вязание шарфов… Вам учиться надо!

Маша. Я бы хотела учиться на акушерку.

Саша. Топовая специальность.

Маша. Какая?

Саша. Востребованная, нужная. В Питере есть Бестужевские курсы, есть и в Москве что-нибудь подходящее. Посмотреть надо в интернете, черт, у вас же интернета нет.

Маша. Что это – Интернет? Вы так много слов непонятных говорите.

Саша. Интернет – мечта человечества, Маша! По крайней мере в ваше время, то есть во время, в котором вы сейчас живете. Представьте себе, как по воздуху идут сообщения, информация самая разная, например как вам испечь пирог или какая шляпка сейчас в моде…

Маша. Вы так интересно мечтаете, ваши мечты ни на какие больше не похожи.

Саша. Библиотеки будут электронные, вы захотите книгу прочесть, вот она, на экране.

Маша. На каком экране?

Саша. На экране компьютера.

 

Маша, как-то подозрительно, смотрит на него.

 

Это – мечта.

 

Маша (закрывая глаза). Пытаюсь представить себе вашу мечту.

 

Саша целует ее в щеку.

 

Вы меня поцеловали?

 

Саша. Это вы замечтались, Маша.

Маша. Я ни о чем таком не мечтала.

 

Саша выходит во двор. Маша смотрит ему вслед, начинает поливать цветы.

Входит Алкина с коробкой из-под шляпы.

 

Алкина. Во дворе Саша колет дрова. Я сейчас стояла и смотрела завороженно. Человек с поднятым над миром топором, сколько мощной силы, сколько удовольствия от физического труда!

Маша. Вы новую шляпу купили?

Алкина (открывает коробку и вынимает из нее брошюры). Лавров. Письма. В Казани уже все прочитали. Много спорят! Раздайте по возможности.

 

Маша берет брошюры, прячет в комод.

Алкина. Встретила в лавке Ольгу. Спрашиваю ее, знаете ли вы, что Алексей сидел в остроге? Знаю, отвечает, а сама нитки выбирает. Так вы его навещали? Зачем навещать, отвечает, тюрьма не больница; расплатилась за нитки и ушла. Платье новое задумала, наверное, шить, она же сама и шьет. На такой фигуре все сидит роскошно! Но душа у нее, Маша, душа не объемная.

Маша. Алексей нуждается в ней!

Алкина. А она? Что она готова сделать для Алексея? Я бросила родителей в Уфе, бросила все, что было мне дорого, из богатой наследницы я превратилась в жену поднадзорного. Кларк был моим репетитором! Когда его выслали сюда под надзор полиции, я поняла, что должна быть с ним. Я не представляла себе, что он со временем может так омещаниться, он написал прошение полицмейстеру. Сын коллежского асессора покорнейше просит дать сведения о его политической благонадежности. Покорнейше просит! Маша, конец любви – страшная мука! Денисов еще не приходил? Денисов настоящий, я помогаю ему в образовании.

 

Входит Саша и с ним Денисов с коробкой для шляпы.

 

Саша. Смотрю, кто-то через забор перелезает, думал – вор, а это Денисов.

Денисов. Около пристани образовался молодой человек, заинтересованной наружности, пришлось давать деру.

Алкина (Денисову). Вы шляпу купили?

Денисов (Алкиной). Нет, это вы шляпу купили.

Алкина. Я не покупала шляпу.

Денисов (вынимает из коробки брошюры). Плеханов «Наши достижения». Шляпа – это для конспирации.

 

Все дружно смеются.

 

Саша. Ну, вы великие конспираторы!

Денисов. Панов в корзине брошюры вез, арестовали, а Хитрова выследили с чемоданом. Вот я и подумал, что в коробке из-под шляпы не поймут…

Алкина (Денисову). Я точно так же подумала. (Тот целует ей руку.)

Денисов (Саше). Товарищи сделали вам документы.

 

Отдает паспорта Саше.

 

Саша (рассматривая паспорта). Вот спасибо. Могу теперь устраиваться на работу! Вот вы все спорите, старый человек, новый человек. А у вас технологии ни к черту. Вы еще ничего не знаете ни про энергию атомную, ни про квантовую электронику, а впереди еще расцвет вычислительной техники. Но зная, что будет завтра, можно существенно двинуть прогресс сегодня, я так думаю.

Маша. Представляете, Саша все время видит будущее.

Денисов. Это талант! Вас, Саша, нужно с лекцией к рабочим пригласить. Расскажете о коммунизме.

Саша. Почему о коммунизме?

Денисов. Наше будущее – коммунизм, разве вы не видите?

Саша. Нет, не вижу.

Денисов. Вам нужно потренироваться.

 

Входит Ланин. В его руках папка.

 

Ланин. Здравствуйте, почтеннейшие. Где Алексей?

Маша. Ушел, вот совсем недавно ушел.

Ланин (вынимает из папки). Вот документ. Его подают в канцелярию. Смотрим, что на нем написано. (Читает.) «Ночь бесконечно длится. Муке моей нет меры! Если б умел я молиться! Если бы знал счастье веры!»

Алкина. Какие чудные стихи! (Денисову.) Вам нравятся?

Денисов (Алкиной). Если вам нравится, то как же мне-то может не нравиться?

Ланин. Эти стихи написаны на апелляционной жалобе! О чем можно думать, когда пишешь стихи на апелляционной жалобе?

Саша. О вере в Бога, которая Алексею никак не дается.

Ланин. Я тоже не верю, но я ж не мучаюсь!

Саша. Алексею без мучений – стыдно жить. Своими мучениями он надеется спасти людей от вырождения.

Ланин. Талант, молодой человек, – вещь болезненная, измеряется степенью мученичества. Равнодушных гениев не бывает. Для меня загадка – как он, самоучка, человек, выросший в малообразованной среде, – так формулирует и развивает мысль. Откуда это? Только от Господа, в которого мы все дружно не верим. Скажите ему, Ланин попросил жалобу переписать к завтрашнему утру и ничего не черкать сверх нее. (Вынимает из папки журнал.) Статья о новых задумках правительства по поводу судебных издержек, очень интересно.

Маша. Сейчас будем чай пить.

Ланин. Я должен ехать в тюрьму. Привезли бедолагу. Его жена пообещала любовнику: если тот убьет мужа, то она замуж за любовника пойдет и половину имущества тому отпишет. Любовник пошел убивать, а муж оказался сильнее и сам убил.

Саша. Деньги, власть, жизнь с удовольствиями, человек не меняется, я вам точно говорю. Я вас предупреждаю!

Ланин. А как же труд во благо общества?

Саша. Вы бы стали трудиться на благо общества, если бы вам денег не платили?

Ланин. Я же не пошел тюремщиком работать, в той стороне тоже деньги платят.

Саша. Вы не пошли, а куча народу ринулась.

Ланин. Ну, вы же не пошли.

Саша. У меня нога болит.

Денисов. Александр Иванович! Мне с вами посоветоваться надо, товарищи наши в остроге, хотят жалобу написать на содержание в тюрьме.

Ланин. За что сидят?

Денисов. За марксистские убеждения.

Ланин. Не быть марксистом считается теперь у молодежи вернейшим признаком отсталости, ограниченности, обскурантизма. Русское юношество увлечено и совращено в марксизм, но делать нечего, защищать-то их кто-то должен! (Денисову.) Я в тюрьму. Поедем, расскажете по дороге.

Алкина. Мне можно с вами?

Денисов. Мы только рады будем. (Уходят.)

Саша. Все-таки, я думаю, котел надо менять! Холодновато в доме!

 

Уходит.

 

Сцена восьмая

 

Маша остается одна, в комнату осторожно заглядывает Ольга.

 

Ольга. Алексея нет дома?

Маша. Нет.

Ольга. Ну и слава богу. Шла, боялась, вдруг окажется дома.

Маша. Он теперь письмоводителем у Ланина работает.

Ольга. Это хорошо. Это очень важно для него – чистая одежда, образованные люди, размеренный образ жизни. Уж очень он любит всяких бродяг, бывало, пропадет дня на три, потом рассказывает, как с незнакомыми людьми бродил ночами, костры жег, ночевал под открытым небом. Иногда – подросток угловатый, иногда – философ, жизнью умудренный. Душа у меня болит за него, но делать нечего.

 

Ольга проходит, садится на диван, подпрыгивает на нем, как бы проверяя его на прочность, оглядывается, напевает.

 

Одинок стоит домик-крошечка,

Он на всех глядит в три окошечка.

На одном из них занавесочка,

А за ней висит с птичкой клеточка.

 

Пауза.

 

Ольга. Вы когда-нибудь были в Париже?

Маша. Нет.

Ольга. Я уезжаю в Париж. Сегодня вечером.

Маша. Алексей знает?

Ольга. Когда мой муж узнал, что я, что мы… он плакал как ребенок. Болеслав поступил как благородный человек, он уехал, не сказав ни слова. Не было даже намека на упрек. (Пауза.) Я получила из Парижа письмо от нашего общего знакомого, Болеслав погибает. Как жить, улыбаться, быть счастливой, если близкий тебе человек гибнет?

Маша. Вы любите Алексея?

Ольга. Меня мучают жалость, упреки совести по отношению к Болеславу.

Маша. Вы совсем не беспокоитесь за Алексея. Вы не верите ему.

Ольга. Вы еще очень молоды, Маша, и в жизни вашей не было испытаний. Вот, я прошу вас, передайте ему записку и будьте рядом с ним. Он полюбит вас, Маша и вы станете счастливой.

 

Уходит. Маша плачет. Входит Саша.

 

Саша. Вы, плачете? Почему? Что-то случилось?

 

Маша припадает ему на грудь. Входит Васильев.

Васильев. Пардон, господа.

 

Маша убегает.

 

Васильев. Вечер добрый!

Саша (с удивлением). Говорили, что вы умерли.

Васильев. Собирался, но передумал. Ртуть употребил в пищу, возникло некоторое несогласие с организмом.

Саша. Зачем?

Васильев. Для науки! Наука без опытов – сплетня. Где же я на опыты храбреца найду. Вот вы, молодой человек, вы бы согласились употребить ртуть внутрь себя ради науки?

Саша. У меня нога болит.

Васильев. Все, что не убивает меня, делает только сильнее. Я всю неделю Ницше переводил, вчера за Канта взялся. Кант говорит, философия отвечает всего на четыре вопроса: что я могу знать, что я должен делать, на что я могу надеяться и в чем сущность человека.

Саша. И в чем же сущность человека?

Васильев. Ответов нет.

Саша. Отчего же нет?

Васильев. Оттого, что любой точный ответ перечеркивает истину. Истину, как и Бога, никто не видел, поэтому точными могут быть только споры, а ответы всегда неправильны. Но мы с Алексеем хорошо спорим, горячо, в баню не ходи, как жарко спорим.

Саша. И что вам эти споры дают?

Васильев. Так ведь мысли же.

Саша. А мысли что дают?

Васильев. Мысли дают уверенность, что все – возможно! И даже возможно то, чего нет. Если долго бить кулаком по твердому, убеждаешься, что оно существует.

 

Входит Алексей, в руках у него тетрадка, не говоря ни слова, он убегает вверх по лестнице.

 

Саша. Психопат! Как только из таких психопатов писатели получаются.

Васильев. На всякое мнение нужно смотреть с научной точки зрения. А научная точка зрения такова: никто ничего не знает.

Саша. Я знаю. Они с Короленко сегодня должны были встречаться. Две недели назад Алексей ему сочинение свое отдал. Ждал с нетерпением, когда Короленко прочитает и мнение свое выскажет. Не может быть, чтобы Короленко не понравилось.

 

Входит Илья с клеткой. В ней Сокол.

 

Илья. Вот Сокол, как живой! Стоило так убиваться! Чем пахнет?

Саша. Горим!

 

Илья, Саша и Васильев взбегают наверх, крики, шум.

Илья, Саша борются с Алексеем, сталкивая его с лестницы.

 

Илья. Силищи-то в тебе, что в медведе!

Алексей. Не лезь, убью!

Саша. Не для себя стараемся, для человечества.

Алексей. К черту человечество!

Илья (Саше). Как-то он не по-доброму о человечестве.

Саша. Люди кого хочешь доведут.

 

Сверху спускается Васильев. В руках опаленные листки бумаги.

 

Васильев (Алексею). Чего спалил-то?

Алексей. Поэму. Называется, называлась «Песнь старого дуба». Я сколько видел, сколько чувствовал, все туда и ввалил!

Васильев. Черновики есть?

Илья. Зачем ты сжег?

Саша. Не приставай, ему виднее.

Алексей. Зарок даю, при всех, не писать два года.

Васильев. Почему?

Алексей. Стыдно!

Илья. За что?

Алексей. Я – не писатель! Писатель – это другое! Факт!

Илья. Ты же себе всю психику сорвал! Все живут, а ты мечешься, все требуешь с себя, все собой недоволен. Ходишь по жизни как по острым гвоздям, все норовишь наступить, чтобы кровь пошла. Пиши, не теряй времени, еще будешь деньги большие зарабатывать, как сыр в масле будешь кататься. Ты только потерпи, придет время.

Алексей. Хороший ты парень, Илья, но спорить с тобой все равно что с инопланетянином о водке рассуждать.

Илья. Пойми, жизнь коротка и в ней нужно делать то, что считаешь нужным, не оглядываясь на людей, даже если они Короленки. (Показывая на Сокола.) Смотри, какой черноглазый красавец. Приучишь его, и будет он у тебя на плече сидеть.

Васильев. Вот представьте себе, живут люди, допустим, не у нас, а в южной стране, далеко это, отсюда не видать. Появляется у них юноша – сын орла. Гордый такой, жестокий, чувствует себя первым среди людей. А люди-то и отступились. Живи один, раз ты такой гордый да умный. Юноша один пожил – пожил, высох от одиночества и умер. Теперь бродит тенью среди людей.

 

Входит Маша.

 

Маша. Алеша, вам Ольга записку передала.

 

Алексей читает записку. Саша отводит Илью в сторону.

 

Саша. Я должен тебе сказать, когда вернемся, ищи себе другого управляющего, я с тобой работать не буду. И если дом этот решишь палить, не промолчу.

Илья. Разговор праведника с подонком? Подонок и по физиономии заехать может. Прибудешь в XXI век вот с таким фингалом.

Саша (окая). Глупо и не по-интеллигентски это у вас получилось, уважаемый!

 

Алексей вдруг падает навзничь. Все бросаются к нему.

Алексей мечется, как в бреду.

Алексей. Они идут, их много, мужчины и женщины, у них в руках топоры! Дом перепрыгнул через меня, Болеслав плачет! Уберите топоры! Гора сдвинулась с места, берегитесь! Берегитесь, она задавит вас своей пустотой! Я не знал, что пустота черная!

Черти, внутри копошатся черти! Я падаю к чертям!!!

 

Алексей замолкает. Илья и Саша поднимают его, переносят на диван. Маша приносит воды.

 

Васильев. Человек – э?? ?????, ????????? ????? ???????? ????????????????,?? ????? ??? ?????????. ?????????? ????????, ??? ???????, ?????????.то канат, натянутый между животным и с?????????????,?? ????? ??? ?????????. ?????????? ????????, ??? ???????, ?????????.верхчеловеком, – канат над пропастью. В ч??????? ????????, ??? ???????, ?????????.еловеке ценно т?, ??? ???????, ?????????.о, что он м???, ?????????.ост, а н??????.е ц???.ель.

 

Сцена девятая

 

Угол дома с крыльцом, небольшой забор, за забором сад, у забора скамейка, небольшой стол, справа – крыша соседнего дома.

За столом Саша и Илья. На столе нехитрая закуска, бутылка.

Из дома выходит Каин, на груди его болтается кружка.

 

Илья. Как он там?

Саша. Я гляжу, ты всегда с кружкой. Водки налить?

 

Саша наливает водку в кружку Каина.

 

Каин. Голубчики, у него делирий. Пока только нарушение сознания, но может возникнуть и кома. Выздоровление очень зависит от присутствия близких людей. Он должен видеть знакомые лица.

Илья. Делирий! Что за чумовая болезнь? Мы говорим, этот умер от гриппа, а этот от рака, а люди всего-навсего загибаются от одиночества. Делирий! Требуются знакомые лица!

Саша. Ты же знаешь, что он выздоровеет и станет нашим всем.

Илья. Может быть, он стал нашим всем, потому что мы его тогда не бросили?

Саша. Когда – тогда? Мы не тогда, мы здесь – сейчас. Мы должны идти и проживать свою жизнь, он станет великим, а мы – мы останемся без биографий.

Каин. Всему свое время и время каждой вещи под небом, и если вы хотите вернуться домой, выпейте из моей кружки.

 

Пауза.

 

Илья. Каин, ты о чем?

Каин. Вы же пришли из будущего.

Илья. Кто тебе сказал?

Каин. Не вы первые, не вы последние…

Саша. И кто же был последним?

Каин. Лет сто назад два физика нарисовались. Они опыты ставили, хотели опровергнуть Эйнштейна!

Саша. Опровергли?

Каин. А то. Полгода по откосу бегали, выход из кротовой норы искали.

Саша. Нашли?

Каин. Не знаю. Давно это было. Как Наполеон на Москву попер, так я их больше и не видел. Вы пить-то будете?

 

Илья берет кружку.

 

Илья. Черт знает, как он возник у него в мозгу этот делирий. Может быть, результат сотрясения мозга или удара по голове, а может быть инфекция. Как тут у них установишь, анализа элементарного не сдашь. Он страшно одинок, давай не будем обсуждать, как получилось, что вокруг него мало людей, к которым он прикипел душой!

Саша. Ты еще Ницше начни цитировать.

Каин. По-настоящему близкий человек – это тот, кто знает твое прошлое, верит в твое будущее. А сейчас принимает тебя таким, какой ты есть.

Илья. Я не могу его бросить. Он болен! Он спас мне жизнь!

 

Из окна дома доносится голос Алексея.

 

Алексей.

В кабаках – зеленый штоф, белые салфетки,

рай для нищих и шутов, мне ж – как птице в клетке.

В церкви смрад и полумрак, дьяки курят ладан,

Эх, ребята, все не так, все не так, ребята!

 

Илья. Не дай бог, когда-нибудь еще с Гением связаться.

 

Отдает кружку Саше. Уходит в дом.

 

Саша. Полчаса объяснял мужикам принцип радиосвязи, не понимают, а еще передовыми пролетариями себя считают. Я им про сигнал, а они мне про Маркса. Срочно нужен технический прогресс. У них вся шебутня из-за его отсутствия.

 

Отдает кружку Каину. Из дома выходит Маша. Уходит вслед за Машей.

 

Каин. Барухата адонай эйлогейну мэлах…

 

Каин выпивает из кружки. Исчезает.

 

Сцена десятая

 

Откос. Реки не видно из-за пелены моросящего дождя. Тучи сгущаются, надвигается гроза.

Появляются Алексей, Саша, Илья. В руках у Ильи клетка с Соколом.

 

Илья. Ну и куда ты теперь?

Алексей. Попробую дойти до Кавказа.

Илья. Не понимаю я, зачем ты уходишь? Разве нельзя обосноваться на одном месте? Короленко не странствует, а вся Россия его читает.

Алексей. Надоело мне здесь страшно. Всех интеллигентов посетил, со всеми поспорил, от народников до марксистов. Всех понял, в себе – ничего не понял. Приглашают меня на вечера и показывают чуть ли не пальцем – вот самородок. Противно. А пойдем, братцы, со мной. Руки, ноги при нас, заработаем.

Илья. Нет, Алексей, прости, нам надо к своим пробираться.

Алексей. Решили все-таки вернуться в мещанскую жизнь?

Илья. Видишь ли, мы тебе не говорили, а теперь, когда навряд ли увидимся, нужно сказать, а то не по-честному. Мы сюда из другого века попали.

Саша. Из двадцать первого. Случайно, как-то угодили. Тут у вас свои достоинства, но сам понимаешь, где родился, там и пригодился… Нужно нам возвращаться.

Алексей. Значит, один и тот же человек во все времена жить может? Вот это здорово! Представляете, через миллион лет встречаемся здесь же, на откосе, и Илья опять меня учит, как правильно жить!

 

Смеется.

 

Илья. Ты уже пробрался в вечность, тебя считают великим писателем. Тебя проходят в школах, вузах, твоим именем названы улицы, скверы, театры.

Саша. И даже город был назван твоим именем…

Илья. Правда, потом его переименовали.

Алексей (смотрит на них внимательно). Может, вам к врачу сходить? Обоим! Я только что вылечился, со мной все в порядке.

 

Появляется Ильков, одет как странник.

 

Ильков. Сонечка моя замуж вышла за почтмейстера, я с тобой пойду.

Алексей. Прощаться давайте. Спасибо, ребята, за то, что выходили! Если бы не вы, кто знает, ходил бы сейчас по земле мастеровой малярного цеха Алеша Пешков.

 

Алексей и Ильков прощаются с Ильей и Сашей, уходят вместе.

 

Саша. Ну и что теперь?

Илья. Он ушел, и нам пора!

 

Встает на самый край откоса, где в прологе сидел Каин.

 

Илья. Исторический сериал в формате 4D заканчивается, скоро пойдут титры.

Саша. Во что веришь – то и есть.

Илья. Значит, уходим вместе?

Саша. Я остаюсь с Машей.

Илья. Она любит Алексея.

Саша. В списке женщин Алексея Максимовича Горького Маша Метлина не значится…

Илья. У них наступают тяжелые времена! Сейчас в России – очередное перепутье. Направо пойдешь – в народники попадешь, налево – в марксисты.

Саша. А если прямо идти?

Илья. Как ни иди, все равно в революцию угодишь!

Саша. Тем более я должен быть с ней, без меня она погибнет. У нас будут дети, кто-то из них придет в XXI век и расскажет обо мне, возможно, вы встретитесь.

Илья. Прощай. Как ни странно, я привык к этим людям. Иду по Канатной, навстречу Каин. Кто такой Каин в современной жизни? А я ему как родному: привет, как дела? Или Артем! По нашим меркам, абсолютный придурок, стал бы я за него заступаться у нас дома? Да если бы ко мне в нормальном формате подвели бы типа в широких синих штанах, я бы поверил, что он – великий писатель? А уж их бредовые идеи! Слушать без смеха невозможно! А я слушаю и, самое смешное, Сашок, верю или почти верю. Я здесь общаюсь, и эти люди кажутся мне честными. А ведь еще совсем недавно я был уверен, что все люди друг другу врут, человек человеку конкурент и нет выше идеи на свете, чем деньги. Как там Эмпедокл говорил – четыре стихии составляют все сущее? Одна стихия составляет все сущее – деньги.

 

Открывает клетку и выпускает Сокола.

 

Лети, товарищ, выпускаю тебя на волю! И будем мы с тобой летать до той поры, пока другой отмороженный птицелов нас не поймает и опять не продаст. Вот и вся легенда о Соколе.

 

Илья исчезает в дымке дождя над рекой. Вбегает Маша.

 

Маша. Вот вы где. А Илья…

Саша. Он ушел.

Маша. Далеко?

Саша. Вроде бы далеко, а вроде и близко.

Маша. Что это за Земля, которая и далеко, и близко?

Саша. Она здесь, рядом, но не все ее видят.

Маша. Вы ее выдумали.

Саша. Она действительно существует, и она похожа на эту Землю, и люди в ней похожи,

Маша. Там монархия или республика на этой Земле?

Саша. Да ни того ни другого.

Маша. Люди на этой земле счастливы?

Саша. Кто как. Но удобства жизни там, конечно, другие, наука, техника, медицина – все круче.

Маша. Он вернется?

Саша. Скорее всего, нет, и так может случиться, что мы с ним никогда не увидимся…

Маша. А вы почему остались?

Саша. Нога болит.

Маша. Родненький мой! (Бросается ему на шею.)

Саша. Пойдемте, Маша, с реки тянет холодом, простудитесь!

Маша. Я буду за него молиться.

Саша. Молиться? Перед Марксом?

 

Эпилог

 

Катя и Ира за столом без скатерти и самовара. Появляется Илья.

 

Ира. Появились наконец. А мы уже собрались уходить, такси вызвали, а ключа не найдем, чтобы дверь закрыть.

Илья. Девушки, идите домой, я спать хочу.

 

Ложится на диван, отворачивается к стене.

 

Ира. Так ведь не допили ничего. Тебе налить?

Катя. Ты один, а где Саша? (Кричит.) Сашка, не прячься, мы тебя видим.

 

Пауза

 

Илья. Саша не придет.

Катя. Обиделся на что?

Илья. Он уехал, далеко.

Катя. Говорил, что женится! Врал?

 

Катя рыдает. Входит Каин. Его не узнать, современный костюм, повадки нижегородских таксистов.

 

Каин. Ну мы едем, граждане? Уже полчаса жду.

Ира (Илье). Я ее сейчас на такси посажу. Мне возвращаться?

Илья. Не надо!

Ира. Потом поговорим.

 

Уходят.

По авансцене идут Алексей и Ильков с котомками за плечами, палками.

 

Алексей. Ох, и трудная же земля эта Россия! Нужно человека-то в ней нового создавать! Прежний человек новую жизнь не потянет.

Ильков. Толком-то никто ничего не знает, можно изменить человека-то или нет.

 

Ильков играет на трубе, Илья сидит, вжав голову в плечи.

Сквозь окна дома слышится шум городской улицы XXI века.

Голос Каина: «Такси. Такси недорого.

Аэропорт, ж/д вокзал, кротовая нора. Везу недорого».

 

Занавес.