Журнальный мир

Не важно, из Питера ты или из Москвы,

всех нас объединяет одно:

3-я улица Строителей, дом 25, кв.12.

КВН

«Петербургские мосты» — это не просто литературный фестиваль. Это мосты, соединяющие интереснейших людей в городе, о котором случайно встреченный рекламщик речных экскурсий, Артур из Курска, сказал: «Петербург настолько необыкновенен, что от нашествия внутренних и внешних мигрантов его спасает только погода».

В первый день мы отправились гулять вчетвером: Саша и Наташа Оберемки, Роман Ненашев и я. Рома, недавно переехавший из Самары в Петербург, показал нам город изнутри, с его дворами-колодцами и обшарпанными задними подъездами, поразительно контрастировавшими с наружными блеском и роскошью, тихими двориками и укрытыми от взглядов прохожих заборами и гаражами, расписанными граффити. Мы видели окна квартир, находившиеся от других окон на расстоянии вытянутой руки. В этих квартирах наверняка правит дух мрака. Рома обратил наше внимание на потолок одного жилища, со штукатуркой, осыпанной до досок. Я взглянула и ужаснулась. «Не иначе, последствия фашистской бомбежки», — подумалось вдруг.

Потом мы смеялись, шутили, болтали о поэзии, фоткались возле знаменитой «Камчатки». Пили коньяк и чай на кухне у Ромы. Чай был очень вкусным, и вся обстановка была какой-то волшебной, питерской. Саша, приехавший из Белгорода, смотрел на город и говорил: «Вот где я хочу жить». И мы с Наташей его понимали.

Роман Ненашев

* * *

Желаешь ветра, погоду злую,

дома из букв?

Так направляйся напропалую

в Санкт-Петербург,

где нет привычных имен недели,

друзей, подруг,

где ничего-то, на самом деле,

и нет вокруг.

Людей, которых принять изволишь

за средний класс,

не существует — обман всего лишь

для слабых глаз.

Пунктир проспекта, обрывок слова,

изгиб дворца —

все исчезает, всплывает снова,

ломается.

А спросит некто в плаще и гриме

про Пестель street,

молчи и помни, что он с живыми

не говорит.

И все же трепет и страха тени

уйми в груди,

увидишь, к свету ведут ступени —

по ним иди.

Петербургские мосты. Андрей Сенов

Петербургские мосты.
Виктория Черножукова

Петербургские мосты. Иван Коновалов

Открытие «Петербургских мостов» состоялось вечером 17 сентября. Зайдя в литературную гостиную «Старой Вены», я увидела калининградского писателя Бориса Бартфельда и Алексея Федорова из Москвы, с которым мы учились на курсах от издательства «СтихИ». Мы прежде встречались только в соцсети, но здесь, в чужом городе, среди незнакомых лиц, Алексей был мне почти земляком, сокурсником, человеком, чьи посты я всегда читаю, в общем — родней. Мы слушали выступление лауреатов журнала «Этажи» и разговаривали о медицине. Я с умным видом несколько раз повторила: «Я читала у одного врача статью. В общем, оказывается…» — и дальше рассказывала то, что прочла у Леши на странице Facebook. Он смеялся, объяснял, и было стыдно и весело одновременно.

На следующий день мы гуляли вчетвером: Саша, Наташа, Алексей и я. Посетили Исаакиевский собор. У нас был потрясающий экскурсовод — женщина, придумавшая рифмованные загадки, которые помогают запоминать услышанное. Так я, у которой обычно не задерживаются в голове даже простые имена, запомнила, что архитектором Исаакиевского собора был француз по фамилии Монферран.

Потом на Книжных аллеях выступали поэты из Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Москвы, Крыма, а на презентации журнала «Аврора» — петербургские авторы. Был сильный ветер, и казалось, что он разносит стихи по городу.

Мы грелись облепиховым чаем в кофейне с Борисом Бартфельдом и Владимиром Шемшученко — поэтом и корреспондентом «Литературной газеты». Владимир Иванович рассказал, что родился в Казахстане — значит, земляки! Петербург действительно объединяет всех.

Вечером в субботу Алексей Федоров читал стихи на вечере поэтов-медиков «Когда б не руки докторов», а Александр Оберемок и Роман Ненашев — на торжественном финале поэтического конкурса им. Н. Гумилева «Заблудившийся трамвай». В итоге Рому и Сашу объявили лауреатами конкурса: Роман Ненашев занял 1-е место, а Александр Оберемок — 3-е.

Потом я беседовала с Севой Гуревичем и прозаиком Сашей Либуркиным (теперь ношу в сумочке и читаю его книгу «Дураки женятся»), фотографировалась и обнималась с Галиной Илюхиной, чьи стихи много лет храню в папке на рабочем столе.

Галина Илюхина

Зимнее петербургское

Не спи, не спи, художник бедный,

вставай и выходи в пургу!

Туда, где скачет всадник медный

по шею в пляшущем снегу.

И — ни души. За снежной тучей

пропал Мариинский дворец.

Мы каждый сам себе творец

и сам себе несчастный случай.

Мы выйдем с Синего моста

на занесенный Вознесенский.

И пусть трещит мороз крещенский —

вокруг такая красота!

Художник, веселее пой,

пока лицо заносит снегом,

Пока зима снимает слепок,

а ты хорошенький такой.

Мы все проступим по весне

сквозь почерневшие сугробы,

Нас дворники в несвежих робах

на мартовский уложат снег.

И глядя в прорезь высоты

из петербургского ущелья,

Мы сыщем повод для веселья,

ощеривая злые рты.

Утром в последний день фестиваля мы с Сашей и Наташей пошли смотреть Петропавловскую крепость. По дороге нас остановил рекламщик речных экскурсий и сообщил, что мы классные, и за это нам полагается огромная скидка: с тысячи рублей — для надменных москвичей — до четырехсот.

— Кстати, откуда вы? — спросил он.

Я чуть было не ляпнула: «Из Москвы», но Наташа меня опередила:

— Из провинции, из Белгорода.

Рекламщик оживился, представился Артуром, сказал, что он — из Курска, и даже показал паспорт, чтобы это подтвердить. Мы тоже оживились и стали рассказывать сокровенное: мы — поэты, приехали на литературный фестиваль и влюбились в Питер. Артур рассказал, что в Курске он жил с бабушкой, а после ее смерти уехал в Москву — бездушный город, жители которого способны думать только о деньгах.

— Как сказал Кутузов, — с горечью произнес Артур, — чтобы спасти Россию, надо сжечь Москву. А Петербург — необыкновенный, пропитавший культурным духом всех своих жителей. Например, я много лет покупаю сигареты у одного узбека и каждый раз слышу от него: «Добрый день, сударь. Хорошего вам дня, сударь»… В общем, приходите завтра на экскурсию.

Мы пообещали, что придем.

Потом мы покупали билеты в крепость, долго искали вход, ругали плохую организацию, смотрели могилы царей, слушали в наушниках дребезжащий голос старухи-экскурсовода. Но когда нас завели в маленькую церковную комнату, усадили на лавочки, и мужчины разных возрастов в рясах запели «Ах ты, степь широкая», я забыла обо всем. Песня лилась, голоса набирали силу, звуки были чисты и первозданны, они превращали все суетные мысли в труху. Хотелось плакать и жить на особенной, высокой ноте. С этим ощущением я потом заходила в тюремные камеры, где когда-то сидели политические заключенные, и зачем-то представляла, что я — один из них.

Вечером мы с Сашей и Наташей бежали на Московский вокзал, в актовом зале которого проходили поэтические чтения. Вокзальные полицейские уважительно смотрели на нас: все торопятся на поезд, а эти — за поэзией. Да, мы такие! И мы слушали Ольгу Аникину, исполнявшую песни на стихи, переведенные ею с идиш в программе «АЛТЕ ЗАХЕН» («старые вещи») и Александра Джигита, написавшего музыку на тексты Виктора Сосноры, а также стихи петербургских и иногородних поэтов.

У выхода из вокзала я столкнулась с Ильей Плохих, вечно молодым поэтом с ямочками на щеках, выступавшим до этого в финале конкурса им. Даниила Хармса «Четвероногая ворона» (он занял там 2-е место). Оказалось, что мы купили билеты в Москву на один поезд. Также обнаружилось, что дед Ильи и Саша Оберемок имеют удивительное внешнее сходство. Не хватало только реплики из индийского фильма: «Брат, наконец-то я нашел тебя». Но и без этой фразы мы все чувствовали себя родственниками. Поэтому прощались горячо, обнимались и целовались, забыв про пандемию.

Когда мы с Ильей прощались возле нашего поезда, расходясь по разным вагонам, в голове у меня звучала строчка из кинофильма «Д'Артаньян и три мушкетера»: «Мы встретимся, друзья мои! Обязательно встретимся!»

Александр Оберемок

* * *

куда зовем и что пророчим, да нам ли, скоморохам, знать,

но разливает авва отче с небес густую благодать,

подставим чаши. но шутам ли плести неведомую нить,

когда господь по-мандельштамьи нас обучает говорить.

куда спешим, не понимая того, что некуда, ой-вей,

бежит дорога кольцевая, кружится мебиус-сабвей,

и потому вперед иди ты, тряхни главой, строфой, поэт,

раз время не дает кредитов, то значит тлена тоже нет.

куда теперь? о смерти всуе не говори, мой друг-пиит,

зима, крестьянин торжествует, а мачта гнется и скрипит,

но надо жить, не надо песен ворью, жулью и воронью,

смотри же, мир по-бродски тесен. и интересен, зуб даю.

Петербургские мосты. Валерий Попов и Роман Ненашев

Петербургские мосты. Кира Грозная