Только почаще снись
Только почаще снись
* * *
Дмитрию Коршуну
Может, мы друг для друга
Всего лишь сон.
Может, наши слова и дела –
Вода.
Но не ждём пробуждения,
Будто он
Никогда не закончится,
Никогда.
Даже если светает,
Ещё спим.
Продолжению ночи
Скажу «Да».
Но рассвет неизбежен
И неотвратим,
Как рождение заново,
Как беда.
* * *
Карета, кучер, белый альбатрос.
Дорога, степь, вечерние затоны.
А за спиною всполохи и звоны,
Горящий город, утренний погост.
Холодный кофе, горькая слеза…
Бесстыдно день развенчивал объятья.
Благословляя милые глаза,
Мы разрушаем древние проклятья.
Остановись. Ты снова за порог,
Где женщина с глазами Ариадны.
И если Бог и вправду одинок,
Я одиночеству вверяю безоглядно –
Тебя.
* * *
Нет, листья ещё не успели опасть
В нашем саду…
Но трели наяд и русалок
Всё тише, всё глуше…
Приду,
Когда он прошепчет: «Вернись,
Послушай,
Я здесь,
Я тебя у сомнений твоих украду».
Ответное письмо друга
перед расставанием
Но полюбил я
С некоторых пор
Ходить тропою тёмной, безотрадной…
Прости за то, что,
Словно дерзкий вор,
Красу твою, безжалостно и жадно,
краду…
Так жаден я до слова твоего,
До взгляда, брошенного хладно…
Не плачь, не отвечай,
Ведь больше ничего не сможет изменить
Судьбы моей нескладной.
И горек хлеб, надломленный тобой,
И в час, когда глаза твои смеются,
Я освещён жестокою звездой,
Лучи её, быть может, прикоснутся
Вот к этой белой скатерти, с её густым вином,
В причастии вечернем.
Позволь покинуть мне пристанище твоё,
Наш необжитый дом. И горького веселья
Хлебнуть ещё глоток, покуда я не стих…
Сияньем тёмным опаливший Душу,
Я тоже раб влечений роковых,
Но не тебе – безумию послушен.
Я ухожу, а ты живи, моя
Сереброкрылая, нежданная певунья.
Я прочитал в глазах твоих огня
Мерцающие знаки…
Новолунье –
И вещих снов, и вещих звёзд пора,
Когда помыслишь вновь о невозможном.
И вечность между нами – не вчера…
Ты видишь будущее.
Я останусь в прошлом.
* * *
Нет у меня ни отчизны, ни крыльев Бога.
Ты мне звучишь отовсюду печальным гонгом.
Ветер беды завывает, кого он кличет?
Песне безумной, безудержным воплям вторя.
И продувает остатние рёбра, мысли…
Доски гробам завещая и пешеходам.
Их соберу в ковчег, я один на свете.
Знойно взлетит над волною ковчега остов.
Выстроен, выструган, выстрелом в темя ночи.
* * *
Я погружаюсь в сон. Вот видишь,
Теперь намного легче стало.
И ты меня не ненавидишь,
И я тебя не забывала.
Мы были солнечны как будто,
(На солнце вздрагивали пятна),
Ты просто вышел на минуту
И не нашёл пути обратно.
Тогда, в пустыне отчужденья,
Мы были два первопроходца,
Но, выйдя из оцепененья,
Я буду ждать восхода солнца.
Я буду вглядываться. Знаешь:
Ночное небо стало ближе,
Где ты меня не забываешь,
Где я тебя не ненавижу.
* * *
Где ты теперь, чем дышишь?
Небо почти остыло.
Я отпущу тебя, слышишь,
Уже почти отпустила.
Без обещаний, проклятий…
Встречу тебя с цветами.
Я буду в синем платье,
С распущенными волосами.
Как никогда послушной,
Ведь больше не доведётся.
А поцелуй воздушный
Едва ли тебя коснётся.
* * *
Во рту обмороженном
Слиплись звуки,
Ты говорил:
Уходить пора!
Что же глазами усталой гадюки
Смотришь?
Печалишь?
Зовёшь?
Игра?
Может быть, наша встреча фатальна,
Не разгадаешь…
Усни, забудь.
И я ведь тоже,
рассветом раненный,
Целую глаза, одеяло, грудь.
Видишь, я сам говорю им:
Здравствуйте!
Вербы, левкои и тропы отдельные…
– Ты
мой подснежник,
ветрами заласканный,
Свечка,
горящая в полночь метельную.
Синие тени под окнами стелятся.
Злись,
ухожу…
Возвращаюсь, оплаканный
В дом, окружённый небесными знаками,
Где одиночество на два
не делится.