«Травы памяти теребя...»

«Травы памяти теребя...»

Стихи

* * *

 

Памяти моего отца,

Бабикова Николая Нансеновича

 

Прошагаю по бездорожью,

Травы памяти теребя…

Отчего так в душе тревожно

В этом мире, где нет тебя?

 

Опустела грибная опушка,

Наклонилась береза вниз…

Обманула тебя кукушка,

Напророчив долгую жизнь.

 

Ненаписанных песен строчки –

Птичий крик в заливных лугах…

Но остались сынок и дочка,

Два цветка у тебя в ногах.

 

 

* * *

 

Колокольные звоны

Над сибирским простором

Разнесутся знакомым

Многоцветным узором,

И дорогою к дому

Станут в нужные сроки

Колокольные звоны –

Нашей жизни истоки.

 

 

* * *

 

Небольшой островок отечества

Между церковью и мечетью…

Здесь на двух языках с младенчества

Говорят на улице дети,

Здесь справляются вместе с бедами,

Невзирая на веры разность…

Люди просто живут, не ведая,

Слова модного – «толерантность».

 

 

* * *

 

Все уже было. С возраста высоты,

Я все понимаю, но это уже не важно…

Эти слова, древние, как мечты,

Любого, кто был влюблен хотя бы однажды.

 

Эти слова, их у судьбы займу…

Каждый твой взгляд, как спасение от одиночества,

Все уже было. А все–таки почему?

Кажется – это с тобой мы придумали только что?

* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *

Собираю крошки со стола,

Задержу подольше их в ладонях,

Кажется, разлука обошла

И на этот раз меня не тронет.

 

Запущу мечты, как змея, ввысь,

Что им все дела мои земные,

Может, где–то и пересеклись

Наши параллельные прямые

 

 

* * *

 

В кругу полулжи–полуправды

Приходится жить, и творить…

Ты знаешь, пожалуй не надо

Уже ни о чем говорить.

 

И в Чистый Четверг не случайно

Все встанет опять на места:

Вся жизнь, оборвавшись незнаньем,

Начнется с пустого листа.

Все станет

быть может ненужным,

А может быть странным,

и все ж,

Я душу, бессмертную душу,

Свою продавала за грош.

 

Но стало уже неизбежным

Безверие к фразам твоим…

И спит на кроватке Надежда –

Наш памятник бывшей любви.

 

 

* * *

 

Мне эта роль тесна в плечах,

мир вокруг пустой и темный:

В домашнем очаге зачах

Огонь тобою разведенный.

 

Поступки, мысли и дела –

Все в соответствии сюжету

И я цеплялась, как могла

За роль придуманную эту.

А ты улыбку стер с лица

Под вопли критиков унылых,

Я роль играла до конца,

А ты и оценить не в силах.

 

 

* * *

 

Я снова живая – читаю Ремарка,

Булгакова, Хемингуэя,

И губы твои я целую жарко…

Да жалко – тебя полюбить

не сумею.

Ведь я не нежная, я колючая,

Бросаюсь в объятия

точно в омут.

А что до сплетен – так я живучая,

Меня оскорбленья ничьи

не тронут.

И все это было, было давеча,

Кому – милосердье,

кому – забавы.

А мне –

синий томик стихов Галича,

Еще Высоцкого и Окуджавы.

Потом,

не выдержав сплетен натиска,

И останавливающих знаков

Я так захочу любви ахматовской

И звонких метелей Пастернака.

И, бросившись в омут

подбитой галкой,

Я крикну, что я ни о чем

не жалею!

Я просто живая: читаю Ремарка,

Булгакова, Хемингуэя.