Журнальный мир

Роман Вадима Ярмолинца «Свинцовый дирижабль “Иерихон 86-89”» написан в Нью-Йорке (дата окончания 2008 год) и был издан в Москве в 2010-м (изд-во Астрель, серия: Лучшие наши писатели) и в 2016-м году (изд-во Рипол-Классик, серия: Большая книга). На обложке первого издания значится: ШОРТ-ЛИСТ «БОЛЬШОЙ КНИГИ» 2009 ГОДА. Эта книга об Одессе 2-й половины 1980-х годов была прислана автором мне в подарок десять лет назад – в сентябре 2011 г., «на память о нашей одесской молодости», как сказано в дарственной надписи.

В те годы Вадим Ярмолинец работал корреспондентом областной молодежной газеты, как и главный герой книги Митя, сочетающий редакционные обязанности с увлечением западной рок-музыкой. Что приводит Митю к конфликту с идеологически регламентированной системой – многие из его кумиров негласно признаны нежелательными. «В рабочем столе у меня лежал список западных групп и исполнителей, слушание которых грозило подорвать устои советской власти» (В.Ярмолинец. «Свинцовый дирижабль “Иерихон 86-89”». М.: Астрель, 2010). Если бы не руководящий список и начатая кампания идеологической бдительности, о подрыве устоев никто бы не узнал, порукой чему «было тотальное незнание нашей молодежью английского языка. Слушали ритм, мелодию, голос. О содержании судили по редким понятным словам, по интонации. Но кому это было объяснять?»

Об устоях говорят и на заседании, организованном в обкоме комсомола, куда Митю, который пишет в газете о молодежной музыке, отправил его редактор и где собрались специалисты по современной музыке: «местные дискжокеи, кто-то из консерватории и из ОМК /Объединения молодежных клубов/». При необходимости соблюдать правила, принятые партийными и комсомольскими аппаратчиками, у некоторых участников совещания есть свое личное мнение, существует и коммерческий интерес, так что разговор об устоях приобретает неожиданный характер:

«– Наша редакторская группа выявила, что идеологически вредный материал главным образом скрывается в жанре так называемого хэви-металла. Практически каждая песня содержит призыв к насилью, поклонению всякой нечисти, разбою, свержению устоев.

– Свержению каких устоев? – ожил Драгомощенко.

– Общественных, Сережа, – как о само собой разумеющемся сказал Гончаров.

– Так это же устои капитализма, – пожал плечами тот. – Почему мы должны за это переживать? Мы должны радоваться тому, что металлисты хотят их свергать. Они там типа революционеров. Нехай свергают!»

Сводится заседание в обкоме к заранее принятому партийными и комсомольскими начальниками решению разогнать сходку в парке, где торгуют западными пластинками, которые, по большей части, доставляют в город моряки дальнего плавания.

О том, что «всех разогнать» – главный принцип идеологического начальства в отношении к современной музыке, Митя говорит и с любимой девушкой:

«– А почему же все помешались на этом металле?

– Да в том-то и дело, что не все! У нас вон есть “Провинция”. Лирический такой вокально-инструментальный ансамбль. Есть "Бастион" со своими одесскими куплетами. Есть "Кратер", который играет хард-рок. Они все разные. Это наши начальники, которые ни в чем ни хрена не смыслят, видят в этом одно и то же. Им бы дать волю, они бы всех разогнали из брандспойта».

Любовь к музыке и любовь к девушке переплетаются в романе, привнося в Митины чувства новые экзистенциальные смыслы: «Цеппелин был моей первой любовью, заменившей настоящую любовь. Я приходил со школы, когда родители еще не вернулись с работы. Темнело рано, я ставил свою любимую песню Since I’ve Been Loving You и всякий раз замирал, когда звучали первые ноты… Я вспоминал Иру и думал, что вероятно, мог бы любить ее, как любил свою подругу Плант. И если бы я успел полюбить ее до того, как она умерла, то теперь этот блюз передавал бы мое ощущение потери».

Переживание одиночества определяет не только музыкальные, но и литературные предпочтения. Учительница географии, позже уехавшая в Израиль, просвещала учеников, дав им прочесть напечатанную в журнале «Иностранная литература» повесть Сэлинджера, страницы которой она вставила в скоросшиватель, и герой этой повести становится для Мити героем нашего времени:

«Со школы эта музыка, какой бы энергичной она ни была, стала ассоциироваться у меня с сумерками, холодом и одиночеством – это было неизбежным следствием того, что я узнал ее и наслаждался ей в одиночестве. Прочитав в те же годы "Над пропастью во ржи", я обнаружил, что это же состояние одиночества переживал Холден Колфилд в зимнем Нью-Йорке… Поразительно, но при всем богатстве русской литературы, в 16 лет я не мог бы назвать более близкого себе духовно литературного героя, чем этот американский паренек. Холден Колфилд был героем моего времени, а не Онегин и не Печорин. Какое я, сын техникумовского преподавателя физкультуры и домохозяйки, имел отношение к вековой давности переживаниям провинциальной аристократии? Какое отношение они имели ко мне? Мне нужно было время, много времени, прежде чем я оценил Пушкина и Лермонтова. Кажется, уже после университета я открыл томик стихов Лермонтова и прочел первое попавшееся: “Выхожу один я на дорогу, Сквозь туман кремнистый путь блестит. Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу, И звезда с звездою говорит”.

Я помню, как у меня встали дыбом волосы на руках, и по всему телу прошла волна дрожи, на глаза навернулись слезы».

Со временем кумиры менялись, о чем Митя беседует с радиоинженером, изобретателем ламповых усилителей, звучащих лучше японских транзисторных, многое определившим в этом романе и в его судьбе: «Это был диск, который я давно перестал слушать, но в котором одна песня была записана просто замечательно – Child in Time. Особенно начало, где Пэйс и Лорд играли тему – там, та-ра-ри-ра, та-там! Там-там-там! В школе, когда я услышал ее впервые, мне казалось, что красивей этой мелодии нет. Сейчас мне больше нравился текст: "Слепой стреляет в мир, пригибайся не пригибайся – все равно попадет, не прямо, так рикошетом". Но в целом я к этой песне сильно остыл».

Но не устарела для Мити группа «Led Zeppelin» – свинцовый дирижабль, «как замечательно она звучала на его усилителе и колонках! Как звенела медь Бонэма, как осторожно, просто вкрадчиво играл на органе Джон Пол Джонс, как взлетали гитарные пассажи Пейджа…». Группа «Led Zeppelin», прекратившая существование в 1980 году после смерти легендарного барабанщика Бонэма, как сказано в русской Википедии, остаётся одной из наиболее успешных групп в рок-музыке: общемировой тираж альбомов превышает 300 миллионов.

В 21-м веке западная и российская рок-музыка исследуется в контексте современной культуры, чему посвящена и диссертация Екатерины Касьяновой, защищенная в Санкт-Петербургском госуниверситете в 2003 году. В открытом в сети автореферате диссертации Е.Касьяновой отмечается, что «рок-культура вобрала в себя многие ведущие европейские культурные традиции, став своего рода декларацией экзистенциального опыта нескольких поколений людей… В ней общество находит выход своим эмоциям, желаниям, инстинктам – всему тому, что, помимо разума, составляет человеческое бытие».

Исследователь фиксирует тот факт, что рок-музыка представляет урбанистическую культуру города, не подчиненную коммерческой эстраде. И относит рок к жанрам «третьего пласта» (помимо фольклора и композиторского творчества), соединенным преемственностью с музыкальными феноменами прошлого – «в "высших" социальных кругах церкви и двора с древних времен вели самостоятельную жизнь другие "вольные" музыкальные виды, не связанные со все усложняющейся профессиональной полифонией». Как и в современном роке, характерные для такой музыки «формы выражения не совпадали с профессионализмом оперно-симфонической школы. В XX веке рок занимает среди жанров "третьего пласта" ведущую позицию» / https://www.dissercat.com/content/rok-kultura-v-kontekste-sovremennoi-kultury См. также книгу Валентины Конен «Третий пласт: Новые массовые жанры в музыке XX в.» (М.: Музыка, 1994) и отзыв Михаила Бутова на эту книгу / http://www.nm1925.ru/Archive/Journal6_1995_8/Content/Publication6_5742/Default.aspx

Екатерина Касьянова в своем исследовании предлагает следующую периодизацию западной рок-культуры:

«• Конец 50-х – начало 60-х годов. Американский рок-н-ролл. Британский бит.

• 60-е – начало 70-х годов. Музыка хиппи. "Золотой век" рок-музыки.

• 70-е годы. Панк-движение.

• 80-е годы. "Новая волна".

• 90-е годы – настоящее время. Рок-культура крайне эклектична, включает в себя множество течений и движений не только прежних десятилетий, но и новых».

Характеризуя русский рок, Е.Касьянова отмечает в диссертации, что «в целом российская рок-культура повторила путь западной. Её развитие происходило более медленно. Она похожа на западную рок-культуру, но не идентична ей. У российской рок-культуры есть ряд самобытных черт… Российский рок отличается тем, что текстовая его часть играет более важную роль. Артефакты западной рок-культуры, переносясь на российскую почву, трансформируются, порождая новые в российской и мировой рок-культурах явления».

Вывод о значимости поэтических текстов в русской рок-культуре подкрепляет изданная в 1992 году книга А.Дидурова «Золотое десятилетие рок-поэзии», в ней, как сказано в аннотации: «Свое блестящее искусство владения поэтическим словом демонстрируют… известные рок-поэты … немало поработавшие на рост популярности таких известных и представленных в сборнике рок-групп как «Аквариум», «Кино», «Звуки МУ», «Зоопарк», «ДДТ», «Искусственные дети». / http://aperock.ucoz.ru/load/3-1-0-1591

О том же фрагмент романа Вадима Ярмолинца по поводу гастролирующей в Одессе рок-группы «Браво» с Жанной Агузаровой и выступающей вслед за ней рок-группы «Лотос»:

«Ее высокий и звонкий голосок просто летел над ритмом ударных, гитары и баса: "От Москвы до Ленинграда и обратно до Москвы, пляшут линии ограды и мосты!" В задних рядах плясали забравшиеся на скамейки подростки, другие плясали в широком проходе между рядами, и я впервые видел, что менты никого не останавливают и мир при этом не рушится, не превращается в хаос "вседозволенности", которым нас постоянно пугают.

После антракта выступал "Лотос", о котором я ничего не слышал. Когда они заиграли, в зале, кажется, никто не понял, что это за музыка, и я, признаться, тоже.

Зрители, насытившиеся выступлением "Браво", потянулись к выходу, а я слушал незнакомую музыку с очень стабильным, вязким ритмом и трескучим звуком клавишных.

Потом басист запел:

Слепили бабу на морозе – руки, ноги, голова.

Она стоит в нелепой позе – не жива и не мертва.

А мне другой не надо нынче, пусть красивых в мире тыщи,

Нет её белей и чище, и другой такой не сыщешь

Хоть ты тресни!

Это было так неожиданно, так хорошо, что можно было пожалеть, что народ уже вытекал из зала. Но некоторые, оценив музыку, а может быть, привлеченные текстом, останавливались и, устроившись в опустевших первых рядах, скоро начинали кивать головами в такт ритму или прихлопывать в ладоши, смеяться словам».

Пронзительная поэтическая строка, помещенная в название этого эссе-рецензии, взята из песни «Только дым сигарет», музыка Андрея Иванова на стихи Дмитрия Рубина – в 1983 году он был одним из основателей ленинградской рок-группы «Секрет». Тогда для мужчин и для женщин основной функцией курения, которое вредит здоровью, была коммуникация:

У тебя не нашлось даже слов на прощанье.

Только дым сигарет, только матовый свет.

И дождливый рассвет за окошком в тумане.

……………………

Только дым сигарет, только эхо в ответ.

Отгорело – и нет, дождь размоет дорогу.

На фоне музыки жизнь в романе «Свинцовый дирижабль “Иерихон 86-89”» идет своим чередом, и на вопрос любимой девушки, что ему нужно, Митя отвечает, что ему нужно быть с женщиной, которую он любит, и нужна работа, которая ему нравится и где можно заработать достаточно, чтобы прокормить себя и семью, и нужна квартира, где они будут растить детей, и чтобы можно было поехать в Италию посмотреть их Ла Скалу, почему итальянцы приезжают посмотреть наш театр, а мы не можем?

В книге Вадима Ярмолинца красочно представлены разные типы начальников, имеющих недоступные прочим привилегии, включая зарубежные поездки.

Редактор молодежной газеты, где работает Митя, «в свои 45 лет … должен был видеть в себе умного, полного сил и нравящегося бабам мужика, облеченного доверием начальства, которое постепенно готовило его к еще большей и еще более значимой должности, чем та, которую он занимал сейчас, – редактора областной комсомольской газеты. Хотя была только середина мая, лицо его было покрыто густым загаром. Он только что вернулся из средиземноморского круиза… Юрий Иванович был человеком другой, руководящей породы, которой полагалась другая жизнь. Он это хорошо понимал, ценил и не стеснялся давать понять другим. В смысле – тем, кому повезло не так, как ему».

Заместитель редактора Коля Бычко «представлял другую породу начальников. Одевался он неброско: костюм невнятных серо-коричневых тонов… Говорил Коля негромко и коротко, подчеркивая этим, что понимать его следует с полуслова, а команды выполнять молча и быстро, чтобы не привлекать внимание людей, которые могут причинить неприятности. В редакции знали, что с этими людьми Коля по долгу службы общается постоянно».

С человеком, который может принести неприятности, Митя столкнулся при выполнении очередного редакционного задания, когда на домашний телефон в квартире, где он снимал комнату, позвонил сотрудник КГБ и назначил ему встречу на скамейке в парке.

Действие романа развивается согласно аннотации второго издания книги «Свинцовый дирижабль “Иерихон 86-89”» (М: Рипол-Классик, 2016):

«Одесса. Конец прошлого века. Власти борются с тлетворным влиянием Запада, которое проникает в страну в виде запрещенных книг, вызывающей одежды, разлагающей нравственность музыки. Молодой журналист, расследующий дело о самоубийстве местного диссидента, сталкивается с реальностью, в которой ему предстоит ответить на вопрос: сможет ли он соблюсти главное условие своей профессии – не лгать? Ставка – любовь, работа, будущее, неразрывно связанное с будущим его страны».

Борьба представителей власти за нравственность оборачивается всеобщим враньем, с которым Мите приходится иметь дело при подготовке газетных публикаций:

«Слушая старика, я подумал, что сделать из этого Григория Христофоровича антисоветчика куда проще, чем из Кононова. Сложней было бы опубликовать очерк, в котором мой герой предстал бы реальным человеком, силой обстоятельств превращенным в халтурщика и намеревающимся бросить все, созданное несколькими поколениями его предков. Но портрет реального человека мог стать поводом для встречи с товарищем Майоровым и новой задачи. Поэтому я снова перевел разговор на производство белого вина».

Книга Вадима Ярмолинца «Свинцовый дирижабль “Иерихон 86-89”» разделена на три части, каждая из них именуется по-английски по названию песни рок-группы «Led Zeppelin», и содержание романа соотносится с этими названиями не только метафорически.

Как сказано мною в интервью для программы Вадима Ярмолинца (русское радио, Нью-Йорк), «мы с тобой немало сделали для того, чтобы наше задержанное поколение одесских писателей не стало пропущенным» (из моей книги «Пришедший из забытья», Одесса: Optimum, 2020).