Журнальный мир

В Суровикинскую типографию имени генерала Деникина все заходили по пропускам, отмечали время, когда пришёл каждый сотрудник. Пунктуальность была здесь в приоритете. Ксюша, секретарь директора, была типичным стахановцем: недавно она просидела, совершенно не двигаясь, три часа. Если бы хоть кто-нибудь зашёл в это время в приёмную, её приняли бы за мёртвую. Социальные сети ей уже жутко надоели: потому что раньше она там сидела по десять часов в сутки, и ей пришлось сменить клавиатуру и мышку, а они ей очень нравились, их приемники не пришлись ей по душе. Теперь она не знала чем себя занимать в рабочее время. «Не работать же! Если с такой зарплатой ещё и выполнять прямые обязанности, жирно им будет!» – полагала Ксюша. Книги ей тоже вскоре приелись, потому что она мечтала издать свою, а книги других авторов нагоняли на неё тоску и зависть. В итоге она «медитировала» или просто пялилась в монитор.

Сотрудники Суровикинской типографии имени генерала Деникина уходили на обед по звонку, считали минуты до того, как он прозвучит. Возвращались они со столовой в строго определённое время. Опоздание было чревато штрафами. Окончания рабочего дня все ожидали в неподвижности: уже за десять минут складывали все свои вещи, выключали компьютеры, «садились на дорожку». Как только пробивало семнадцать ноль-ноль, все вскакивали со своих мест и дружненько шли на выход.

«Порой мне кажется, если я попаду в ад, меня там заставят делать точно такую же скучную и совершенно неинтересную работу, – размышляла Ксюша. – Чем же я так в прошлой жизни провинилась, что уже на земле ад?!» Иногда ей казалось, что на работе она отбывает тюремное наказание. Технология была схожая: ты делаешь то, что тебе не нравится, ты отбываешь определённые часы, за тобой следят по видеокамерам. «И всё это, чтобы поесть, одеться, выглядеть членом общества?!» – недоумевала Ксюша.

Большую часть времени Ксюше хотелось умереть, а в оставшееся она воображала все возможные способы смерти для босса. Она представляла, как он сидит в морозильнике, как его едят крокодилы, как он заразился чумой, как его разрубили на мелкие части самураи, как его расстреляли фашисты, как его взорвали террористы, как его изнасиловала гигантская самка богомола, как ему отрубил голову непрофессиональный фокусник.

Ксюша смотрела на картинку рабочего стола, где был изображён Лондон, и чувствовала, как у неё першит в горле. На следующий день у неё должен был начаться насморк, через несколько дней жуткий кашель: она знала, как у неё протекает простуда. Она уже предвкушала больничный: больничный оплачивали, это был один из немногих плюсов работы в типографии. Она мысленно напевала: «Да здравствует бронхит!» Ещё никто так не радовался бронхиту так, как она. «Это ж каникулы просто!» – радовалась она. Ксюша представляла себя героиней мюзикла, которая напевает: «Настала бронхитная сиеста, от радости не нахожу себе места».

Когда в приёмную зашёл босс, её настроение резко ухудшилось.

– Ты выглядишь как-то нездорово. Даже пару кило сбросила, на тебя не похоже, – сказал Арсений Петрович, забирая со стола только что приготовленный кофе.

«Мажор, – негодовала Ксюша, – только и знает, что намекать на мою раздавшуюся задницу». Прошаков был сыном председателя районной думы, типография перешла счастливчику «по наследству». Арсений Прошаков выглядел довольно мило, но вёл себя как последний придурок. Он хлопал сотрудниц по заднице, шутил над физическими недостатками, не выдавал премии и никогда не выполнял обещания. Ему казалось, что все ему чем-то обязаны, что он обязан получать только самое лучшее.

– Я скоро, наверное, уйду на больничный.

– А ты сделала тот макет для монтажного цеха?

– Так вы только вчера вечером про этот макет сказали?! И это же листовки вашего отца на выборы, а они ещё нескоро.

– Пока не распечатают бюллетени, на больничный не пойдёшь.

– Бюллетени – это там, где галочку ставят на голосовании, мы их не печатаем.

– Ты с утра умничаешь?! Новое место работы приглядела? Если нет, то не надо мне перечить.

Ксюша представила, как выливает ему в лицо горячий кофе. А потом решила, что лучше серную кислоту. «Его лощёной физиономии не повредило бы», – подумала она. Однажды шеф изнасиловал её после очередного корпоратива, а потом подарил свой старый iPhone. «Вот такой это пропащий человек!» – сказала она после этого случая подруге. «Вот же козёл! Не мог на новый разориться! Или на скутер!» – согласилась подруга.

«Я не знаю, почему не увольняюсь, почему не уезжаю. Наверное, мне просто некуда идти. Или я не знаю, куда мне идти. Сейчас все хотят быть свободными, но даже не представляют, что с этой свободой делать. Они настолько привыкли, что за них принимают решения, что ими манипулируют. Мы не видим иного пути. Такое ощущение, что большинство до сих пор считает себя крепостными. Или мне уже скоро тридцатник, слишком поздно меняться, я привыкла подчиняться…»

– Что строчишь? – спросил босс.

– Предсмертную записку: «Если я умру до больничного, прошу шефа в моей смерти не винить».

– Очень смешно! Но я сказал серьёзно. Макет! Ты, кстати, заказала мне в кабинет тот черный кожаный диван?

– Ага.

– Свозила машину на мойку?

– Ага.

– Купила Свете и жене по новому айфону?

– Ага.

– Умница! Возьми с полки пирожок.

– Премия была бы лучше, – пробурчала Ксюша себе под нос.

– Ты что-то сказала?

– Хорошая сегодня погода, говорю.

– Да, бабье лето. Пора бы мне в отпуск! И да, верни мою банковскую карту!

В «контору», а именно так, по-старомодному, называли административный этаж, привезли отреставрированный бюст Ленина. Арсений Петрович решил снова установить вождя в своём кабинете, чтобы быть «ближе к народу», хотя ограждался от него тонированными стёклами авто представительского класса. Когда Прошаков проходил по коридору, он всегда выглядел крайне занятым и нервным. Никто не рисковал сказать ему что-то, кроме «здрасте». Хотя Ксюша отлично знала, что целыми днями он бьёт баклуши, слушая в наушниках русский рэп. Также она знала, что он надевает скейторскую бейсболку и воображает себя Эминемом. Ксюша видела это по камере, о которой Прошаков давно забыл.

Она занесла тяжеленный бюст в кабинет. Арсений Петрович спрятал свою бейсболку в ящик стола. В комнате стоял запах крепкого перегара.

– Владимир Ильич прибыл.

– Поставь его рядом с коллекцией кукол вуду.

Ксюшу чуть не передернуло: она родилась ещё в Советском Союзе.

– А вы знаете, Арсений Петрович, что Тома Санкара был самым бедным президентом в мире. Он переименовал страну из Верхней Вольты в Буркина Фасо, что означает в переводе с двух основных местных языков «родина честных людей». Он считал, что в борьбе с коррупцией людей может вдохновить его личный пример. Он жил на жалование армейского капитана, составлявшее четыреста пятьдесят долларов в месяц, а президентский оклад в две тысячи долларов перечислял в сиротский фонд. Его состояние – старый автомобиль «Пежо», купленный ещё до прихода к власти, холодильник со сломанным морозильником, три гитары и четыре велосипеда.  Одним из первых нововведений его правительства стало обнародование доходов и счетов всех госчиновников.

– И что с ним стало?

– Через три года в стране полностью искоренили коррупцию. А через три года его убил собственный сподвижник – министр юстиции. Он похерил все достижения Санкары. Снова всё разграбили.

– Такова судьба! Даже коммунистические идеалисты не смогли изменить ход истории.

– Да, но хоть кого-то интересовали не только деньги.

– Ты это к чему? И поставь бюст, надорвёшься.

– Народное достояние не тяжело, когда его держат все вместе.

– Фу ты!

Он попытался взять бюст Ленина из её рук, но Ксюша неудачно повернулась и ударила Прошакова по голове.

– Твою ж мать! – воскликнул Прошаков и повалился на пол.

– Твою ж мать! Мне ж сегодня к врачу за больничным, только скорую сейчас ещё вызывать не хватало! – невозмутимо произнесла Ксюша, но поняла, что шеф мёртв.

Ксюша потянулась к телефону, но подумала: «Я не хочу в тюрьму с ОРВИ. Нужно подлечиться». Она прошла с одной стороны комнаты в другую. «Он должен был завтра уехать в отпуск в Турцию. Вот и пусть он будто уехал», – решила Ксюша и схватила его телефон. Она написала смс бухгалтерше Свете: «Я лечу без тебя. Извини!» Потом она надела на Прошакова бейсболку, накинула на себя его правую руку и повела на пост охраны.

– Босс немного перебрал. Отмечал начало отпуска, – сказала она охраннику.

– Помочь донести его до машины?

– Не надо, мне не впервой.

Ксюша кинула Прошакова на заднее сиденье «Мерседеса» и с шумом захлопнула дверь.

– Не мог хоть помереть нормально! – пробурчала она и завела автомобиль. – Теперь в тюрьму, а у меня даже нормальных кроссовок нет.

И тут она вспомнила, что у неё его карточка. «Пойду в тюрьму как человек», – с облегчением вдохнула она. В магазин за кроссами она заехала сразу после того, как скинула тело шефа в цемент на стройке жилья для военных. «У меня ж даже доверенность есть на машину. Я ж каждый раз её на мойку возила», – подумала Ксюша и хихикнула.

На следующий день Ксюша всё-таки решила заглянуть на работу, чтобы Света из бухгалтерии не подумала, что она улетела в Турцию с боссом. «Мне скоро в тюрьму, а я до сих пор беспокоюсь, что обо мне подумают», – удивилась Ксюша.

Все девушки в типографии на административном этаже были одеты в шмотки с одного китайского сайта. Все выглядели так опрятно и аккуратненько, что у Ксюши от приторности даже зубы сводило. «Такие все леди, ничего лишнего. Платье в стиле Одри Хепберн, а носит буханку хлеба в прозрачном пакете. Жакет в стиле «от Шанель», а вечно что-то «ложит» вместо «класть». Нитка жемчуга на шее, а матерится как сапожник», – не унималась Ксюша. Она осознала, что её переполняет ненависть. Ксюша думала, что ненавидит босса, но, когда он исчез, недовольство и злость не испарились вместе с ним. Ей было тяжело мыслить оптимистично. Такой привычки она не выработала. Ксюшу раздражало всё вокруг. «Она вышла за полковника, потому что у него было больше денег, чем у всех других ухажёров. А теперь рассказывает о его сексуальных проблемах и что любовь – это выдумки. Та носит розовый лифчик под белый прозрачный топ. Та гогочет как лошадь. Та пытается всех учить жизни. Та достаёт сплетнями. Тот ходит в костюме на два размера меньше нужного. У того рубашка как у цыгана. Тот лапает всех. Тот говорит, что я витаю в облаках. Надоело! Надоело! Надоело!»

Весь следующий день Ксюша лежала на диване с градусником в зубах и смотрела трэвел-шоу. Эти телепутешествия олицетворяли мечту большинства. Водопады, гостиницы, хостелы, высоченные горы, впечатления… Здесь показывали и путешествия с кучей денег, и путешествие со ста баксами. Людям было важно видеть и роскошные поездки, и «экстремальные». В большинстве случаев они не могли себе позволить даже билет на самолёт в те места, которые так красиво снимали в передаче, но им было важно знать, что, если они всё-таки попадут туда со ста баксами, смогут увидеть много интересного.

Моя зарплата тринадцать тысяч, и в нашем городе это считается ещё более-менее. Более-менее, чтобы пожрать и одеться получше. Но зачем мне жрать и одеваться, если мне вообще не нравится находиться там, где я нахожусь?! Для чего я хожу каждый день на работу, которая только для того, чтобы есть и одеваться? Словно я отбываю заключение! Какое преступление я совершила?! Может быть, я расплачиваюсь за грехи прошлой жизни?

Она зашла в «убойный отдел» и с порога заявила:

– Я убила человека.

И только тут она заметила, что в кабинете только майор Доронин. «Только не это! Теперь мой бывший, который ушёл к девушке покрасившее, меня повяжет! День удался. Я ещё болею, меня мучают угрызения совести, галлюцинации, странные мысли. Я оказалась недостаточна хороша для него, а теперь он меня ещё и повяжет. Я подкидывала для него блинчики на сковородке, а теперь он меня ещё и повяжет», – за одну секунду в её голове возникло множество мыслей.

– И я рад тебя видеть, Одинцова. Как жизнь? Вышла замуж?

– Я убила Прошакова.

– Ну этого козла много кто хочет убить.

– Но сделала это почему-то я, блин!

– Ксю, ты на антибиотиках, что ли?

– Да, но это к делу не относится. Я на самом деле его убила.

Ксюша отметила, что он заметно располнел. Она мысленно ехидно улыбнулась. «Девочки – такие девочки», – подумала она. Затем её обрадовало, что он начал лысеть, что он выглядел уставшим, что его толстовка была помятой.

– Преднамеренно или случайно?

– Я и сама не знаю.

***

– Проснись!

Первое, что увидела Ксюша, когда открыла глаза, было лицо Прошакова. Он смотрел на неё с откровенным недоумением. Она взглянула на шефа с похожим выражением лица.

– Ты совсем оборзела, Ломакина? Может, тебе ещё подушечку подложить?

– Мне снилось, что вы заблудились в лесу и вас случайно подстрелили охотники. Они потом несли ваше тело по тропинке, а вороны выкалывали вам глаза. Я так испугалась. Представила, как это – быть без шефа! Это было так ужасно! Не оставляйте нас!

– Иди ты, Ломакина! Шутница, блин! Никуда я не денусь, и не надейся!