Вечер. Солдатки. Бывает.
Вечер.
Солдатки.
Бывает.
ВЕЧЕР
Памяти моего наставника, советского
поэта, фронтовика Марка Соболя.
Вы знаете, он был,
наверно, очень старым,
тот самый музыкант,
что громко дул в трубу.
Над миром догорал
стожаровым пожаром
широкий горизонт и — падал на траву!
А по земле июнь
бежал, сбивая ноги,
в коротеньких штанах, без кепки, без сапог,
и ласковая пыль просёлочной дороги,
плескаясь и клубясь, взлетала из-под ног…
Дроздиха за ручьём
своих птенцов скликала…
Июнь был очень юн и, может, потому
о грусти и любви
играл тот — очень старый
и добрый музыкант, что громко дул в трубу!
А может быть, трубач,
вонзая ввысь синкопы,
играл суровый марш святых и трудных лет,
когда другой июнь рыл первые окопы,
рыл первые могилы, падал в хлеб?!.
Когда другой июнь —
седой в неполных двадцать! —
глядел через прицел на пепельный закат,
когда в горячей ржи, не пожелав сдаваться,
остался навсегда молоденький комбат!
О чём трубил трубач?
Была ли это зависть,
что розовый июнь — и босоног, и юн?
И гулко по селу, в кручёных путах маясь,
густую тишину в ночное нёс табун.
А маленький июнь —
кавалерист удалый! —
на палочке верхом пустился следом вскачь.
…И где-то за селом прощально и устало
о грусти и любви
ещё трубил трубач…
СОЛДАТКИ
Нашим матерям к 40-летию Победы
Пили бабы самогонку.
Дёшево — да зло!
А вдогонку пели звонко,
чтобы за село
улетала песня эта —
словно горький дым!..
Ни ответа, ни привета —
за селом седым
не звенит давно трёхрядка, —
гармониста нет.
Без него поют солдатки
сорок долгих лет.
Сорок тяжких лет — ни в жилу! —
ноченьки да дни.
Так живут, как жизнь сложила:
до сих пор одни.
И гармонь осиротело
смотрит из угла…
А ведь как сыграть хотела —
рук родных ждала.
Верь-не верь, её товарищ
на войне убит.
Перламутр чутких клавиш
тишину хранит.
Коли надо, стала б прежней —
только пальцем тронь!
Гармонист один заезжий
пробовал гармонь.
Но рукам его несмелым —
впору зарыдать! —
всё, что знала и умела,
не смогла отдать…
Память — проседью на прядках,
влагою — из глаз!
Самогонку пьют солдатки
в сорок первый раз.
БЫВАЕТ
Приглашён я в гости к богатею
И застыл к нему на полпути:
как о нём подумаю — потею:
с чем к нему, сердечному, идти?
У него, поди, — и виски, и индейка…
Не прогнали, ненароком, вон.
Что ему купить на три копейки,
чтобы удивить на миллион?..