Веснадцать

Веснадцать

1.
горизонт тих и гладок
точно вышитая персиками прямая
солнце клонит в сон
то заваливается на бок
то заходится в неприличном зевке
закатывая левый глаз
и выгибая
пальцы на правой руке

я родился под счастливой звездой
под открытыми глазами неба
на выжженном луной пятнышке
слонового камыша
и держался за
пыльные складки фебы
делая первый шаг

у подножия новорожденного дня
в изъеденной
песком пустыне
оседал слоем
замершей в прыжке пыли

среди эфемерных стеблей
точно из меди
вылепленный запах гнили
расцветал в тепле
на закате
на исходе сделанного полной грудью вдоха
длиной в мириады пятен
от
скуловых дуг
до
тревожной дуги хвоста
меня зовут
уходящая в дым дорога
и заплаканная звезда

положив голову на каменную ладонь
уснувшего нгайэ-нгайя
я подсчитываю стигмы на небе
и лениво покусываю плечо
феба смотрит вниз
невротично моргая
и обнуляет счет

2.
вплети мои пальцы
себе в косу
чтобы
-
даже там
где молнии поездов
расходятся
раскосыми
азиатскими глазами
с набухшими веками
и морщинами
от пожелтевших небес к носу
-
мы не могли расстаться
-
притянувшись
северо-восточными полюсами
ушей
сливаясь в одно
пятно от сметаны
на старой софе
-
даже если
судьба развернется
на 63 градуса цельсия
фантиками от конфет
-
даже когда календарь
оторвется носочками от стены
в последний раз
своим именам
на тринадцати
потеряет
счет
-
вплети мои пальцы
в себя
я хочу стать тебе позвоночником
держать
за руку
изнутри
и
покрывать внутренности
поцелуями
как плющом

3.
я вас любил
любовь еще быть хочет
а я не очень
честно говоря –
волшебных снов
и доброй звездной ночи

ваш образ точно
месяц полупьяный
в мой мозжечок
закинул якоря
крючком по скалам костяного коробка
по мягкой глине серо-розового дна
я вижу снег на дне безмолвной ямы
и в нервном хохоте задергалась рука

я вас искал
(и сколько раз)
в надежде
в пробеле между
словом и стеной:
то пыль волос
то элемент одежды

то кожи нежной
скомканные речи.

как пульс часов
прерывисто-глухой
как стук ботинка по сплетению костей
как кашель моря через кухонное горло

так голос мой
расправив в складках плечи
ломает вакуум на тысячи частей

4.
когда мы были детьми
обдирали языки о шершавый снег
черепные коробки о вопросы как
носы об острые углы наших детских нор
ковыряли обои в паутине от карандаша
строили иглу из табуретов которые сделал
дед
чтобы на них сидеть
но после на них сидел только гроб
в котором он лежал

четкий профиль пластилинового лица
слепленный
безразличными
перчатками медсестры
с одноразовым высохшим выражением глаз
ладонь
на
ладонь
на
темно-сером в линию полотне
на
снежно-подъездном фоне
с тонущими уголками губ
пять просроченных
в шапках с мехом и удрученных пальто
фигур
меня не взяли сказали что слишком мал
-пусть лучше в памяти то
что он любил тебя больше чем
а не одутлый труп

а не на скошенном мраморе высеченный овал
словно морщинами выбритые контуры щек
-прямо под рождество
-ребенок
-расшатанный нервный
-а если травма
-нет
-ведь за два дня до
-веселый был
-господи как же ну как же так

и как вчера
седьмое вечер
яично-искусственный свет
винить себя что кто-то куда-то вышел
на что-то лег
и уже не встал

на две фаланги от челюсти рисово-приторный ком
застрявшая пробками в гландах соль
и за окном весна