Журнальный мир

Можете себе представить далёкую сибирскую деревню, а в ней многоквартирные благоустроенные дома?

Вот и я не мог, пока жил столичной жизнью, изнурённый многолетним съёмом жилья.

Отчий дом тоже был в глубинке, только другого края России. О кончине отца ещё десять лет назад сообщил мне брат-близнец. Он и поддерживал жизнь старого дома. Известно мне было также, что брат уединялся в нём от своей жены.

Я за десять лет не удосужился приехать на могилы родителей. И вот три года назад брат прекратил со мной общаться. Ни разу не ответил на мои письма, а в соцсетях невозможно было его найти, поскольку он не пользовался Интернетом. Вероятно, ружьё и собака стали ему лучшими друзьями.

Как-то в московском сквере в тихий летний вечер подсела на скамейку рядом со мной женщина. Я обратил внимание на её загар, подчёркнутый пастельным цветом розового платья.

Она поймала мой взгляд и улыбнулась. Да так охотно и открыто, что подсел я к ней ближе.

Приехала Лида из Сибири на заработки. В деревне у неё полдома сгорело, вместе с мужем, спавшим пьяным сном.

Я, как только услышал от неё в тот вечер, что в деревне можно купить благоустроенное жильё, сразу решил, что эту женщину мне сама судьба послала.

Привезло нас с Лидой на её родину такси. Прямо к двум домам о двух этажах.

– По всему району такие двухэтажки давно снесли, – заметил таксист. – Перед самой перестройкой государства пытались благоустраивать деревни.

Лида молча отдала ему деньги и потянула меня к крайнему подъезду.

Ничто не могло меня удивить, пока поднимались по лестнице на второй этаж: всё как в городском доме.

Дверь моей будущей квартиры была приоткрыта.

Я шагнул в неё и сразу, знаете ли, легко вздохнул: светлой она оказалась, пустой двухкомнатной, что называется, хрущёвкой.

Нас ожидала женщина, в волнении потряхивая связкой ключей в кулаке.

– Завтра поедем оформлять покупку? – с тихим жаром предложила ей Лида.

Я увидел, как осветилось радостью лицо хозяйки. Видать, долго не удавалось ей продать квартиру.

– Не пожалеете о покупке, – сказала она мне.– Это наследство от моей мамы. Светлая ей память. А мы в своём доме привыкли жить, – добавила, будто оправдываясь.

Связка из трёх одинаковых ключей легла на мою ладонь.

– Теперь идём ко мне, – произнесла Лида внезапно севшим голосом.

Я внимательно посмотрел на её cерое лицо и ровно произнёс:

– Мы идём к тебе за постельными принадлежностями.

Лида была готова к моему предложению.

Я проснулся рано, от птичьего гвалта.

– Витю видел? – громко спрашивала птичка чечевица.

– Ты видел? – перебивала её другая. – Видел Витю?

Я не выдержал, поднялся с матраса, послужившего нам в прошедшую ночь постелью, и по голому полу двинулся к окну.

В первых солнечных лучах сияла роща, а под самым окном дуэт старых берёз создал солнечные часы: узорная тень лежала слева, будто показывая примерно семь утра.

«Вот бы Лёня посмотрел на эту красоту!» – подумал я о брате и тут же твёрдо решил написать ему и позвать к себе. Даже не в гости – жить вместе!

Сзади мне на плечи легли тёплые ладони жены.

Мы устроили завтрак на подоконнике остатками дорожных припасов и смотрели на автобусную остановку.

– Удобно, прямо под окном, – кивнув на неё, с улыбкой сказала Лида. – А дальше, – она махнула рукой влево и прямо, – почта и магазин. Машину купишь – будешь ездить в райцентр. (Жена ещё стеснялась говорить «будем ездить вместе».)

– Будем, – поправил я её, обняв.

Наш квартирный вопрос решился. Три дня служба доставки из районного центра привозила необходимую мебель.

А потом я сел писать письмо брату Лёньке. И как-то рука сама собой указала адрес отцовского дома вместо его собственного.

– Скоро дожди начнутся, – предупредила меня Лида. – Дом мой надо бы снести. И забор на огороде починить. Земля там хорошая!

Не один день ломал я дом, перемазавшись сажей обгорелых брёвен, обновлял забор огорода да косил лес сорняков.

На пятый день вдруг налетела огромная чернильная туча. Едва я успел к себе домой прибежать: ледяной град избивал округу; молнии лупили небо; гром сотрясал стены дома.

– Такое бывает здесь в июле, – объяснила мне жена. – Ну вот, и свет, и воду отключили. И телефон не работает.

– Благоустройство условное, – усмехнулся я поневоле.

– Зажжём свечу, – успокоила Лида. – У меня осталась одна из церкви. Фонарик потом купим.

Непогода унялась всё-таки быстро. Усталые фиолетовые тучи потянулись за горизонт.

На кухне привычно загудел холодильник, давая понять, что появилось электричество.

Пикнул мой мобильный телефон. Высветилось сообщение. Я стал читать его и застонал. Лида подскочила поддержать меня под руку. Иначе я бы осел мешком на пол.

«Здравствуйте, Виктор Сергеевич! – стала вслух читать жена. – Это Ваш племянник, сын Леонида Сергеевича. Пишу Вам, так как получил и прочитал письмо, адресованное моему отцу. К сожалению, его уже нет в живых. Он несколько лет был в глубокой депрессии и, как итог, покончил жизнь самоубийством через повешение, ещё год назад. Похоронен рядом со своими родителями. Вам не сообщали, потому что отец при жизни категорически не хотел поддерживать с Вами связь, а Вы не выходили на связь с ним.

Нужно продать дедушкин дом. Наследниками были Вы с папой. Я готов отдать Вам половину стоимости дома».

– Лида, дай мне воды, – попросил я, скорчившись на новеньком диване.

Жена молча ушла на кухню. Вернулась с бутылкой водки. Дрожащей рукой налила её в только что купленные рюмки, себе и мне.

Я пролил водку на грудь. Холодок спирта сменился лёгким жаром.

– Лида, я должен написать отказ от наследства…

Лида смотрела в свою рюмку. Потом медленно покачала головой.

– До Москвы я работала секретарём сельсовета, – сказала она. – Есть у меня маленький опыт в делах о наследстве.

– Это моя вина, – уронил я голову на грудь. – Знал же, что Лёне тяжело одному в глуши. Десять лет не был я дома!..

– Плохо, плохо это, Витенька, – зашептала сквозь набежавшие слёзы Лида. – Надо было ездить к брату и на родительских могилах бывать.

Она вдруг схватила меня за руку.

– Но там же рядом с ним была жена. И написал тебе его сын!

С каждым взволнованным словом жена всё сильнее трясла мою руку.

Я вырвал её и спрятал за спину.

– Племянник написал мне, потому что я отправил последнее письмо на адрес отцовского дома.

– А когда писал на адрес брата, твои письма до него не доходили, – подсказала жена, и нотки в её голосе стали жёсткими.

– Не доходили, – покорно признал я. – Брата нет уже год. А мне только сегодня сообщили.

– Потому что дом продают, – зазвенел гневом голос Лиды.

– Я отказываюсь от наследства.

Лида застыла передо мной.

– Принеси стакан и налей мне ещё водки.

Жена, ссутулившись, пошла на кухню.

Когда она протянула мне полный стакан, а я не взял его и сидел неподвижно, обхватив голову руками, Лида сначала осторожно поставила стакан на стол, а потом схватила его и залпом выпила до дна.

Я даже не сумел удивиться её поступку. Только бессмысленно проводил взглядом её движения.

– Повременим с крупными покупками, – предложил я жене. – Надо могилы навестить. Раз живых забывал.

У Лиды шевельнулись губы. Наверно, хотела ответить: «Своими же деньгами распоряжаешься, зачем меня спрашивать».

Но она задала вопрос:

– Когда поедем?

Я вздохнул всей грудью, благодарный ей за понимание.

– Сначала напишу племяннику, что отказываюсь от своей доли в наследстве.

– Не так всё просто, – с горечью сказала жена. – Ты узнал о смерти Лёни через год, пропустил все сроки на свои права.

– Я же отказываюсь! – грубо оборвал я её.

У неё испуганно взметнулись ресницы.

Мы оба умолкли.

Я опять с признательностью подумал о жене, вспомнив, что она назвала моего брата по имени. Будто знала его.

А Лида молчала, что-то сосредоточенно обдумывая.

– Задай своему племяннику один вопрос, – робко попросила она.

Я ждал.

– Спроси его, – расхрабрилась Лида, – кто в рамках закона уже вступил в наследство.

Я согласно кивнул и отправил племяннику вопрос по мобильному телефону.

– Надо ужин приготовить, – сказала жена, тяжело поднимаясь с дивана. – Он, может, завтра ответит.

В это время в окно раздалось лёгонькое постукивание.

– Воробышек, – заметила Лида. – Говорят, душа чья-то…

– Здесь, оказывается, много разных птиц, – произнёс я.

– Да, – с готовностью, чтобы не молчать, подтвердила жена. – Бекасы, грачи, камышовки, стрижи, ласточки…

Её перебил звук на моём телефоне.

Это пришёл ответ племянника.

– Он, похоже, не дописал, – удивился я, – здесь одно слово.

– Ошибаешься, – возразила Лида, – племянник дал тебе окончательный ответ: «Я». Он вступил в наследство. А тебе нужно пройти круги ада, чтобы восстановить свои права.

Я взял бутылку водки.

– Витя, – позвала жена, – ты ведь не будешь пить, как мой первый муж?

Я вернул бутылку на стол.

– Не буду, – пообещал твёрдо. – Мы с братом не были пьющими, как и наш отец.

Я пошёл к окну в нашей спальне, откуда были видны две берёзы. Под пасмурным небом теней от них не было. И поэтому сейчас их дуэт не давал эффект солнечных часов.

«У вечности нет тени», – грустно подумал я.

– Ты Витю видел? – звонко спросила с берёзы птичка чечевица.

– Здесь он, – дрожаще засмеялась ей в ответ Лида, погладив меня по руке. – Я нашла его.

– Видел? Ты видел? – недоверчиво продолжала допытываться чечевица.

Нам с Лидой стало легче от её наивного щебета.

А потом я удалил сообщение племянника.

Осталось только купить билеты на поезд. К родным, которые меня так и не увидели.