Журнальный мир

* * *

Даже неважно, с кем засыпать,

А просыпаться надо с любимым…

Палец о прялку уколешь опять –

Тысячелетья проносятся мимо.

Встречи-прощания материков.

Выдох и вдох мировых океанов.

Протуберанцы кровавых эпох

И содроганья душевных вулканов.

Что это, ежели не суета?..

На сквозняках безразличной вселенной

Гроб мой хрустальный парит, как мечта,

Самонадеянно самозабвенно.

Где ж королевич мой свет-Елисей?

Что ж он никак не вернётся из странствий?

Пусть поцелует меня поскорей:

«Дочка моя, Елисеевна, здравствуй!»

* * *

Здесь растут без всяких привилегий

Придорожной сорною травой

Россыпи приблудных аквилегий,

Принятых Россией на постой.

Здесь в дожде купается купена,

Предвкушая солнечный потоп.

И ромашки всходят белопенно,

Обживая фронтовой окоп.

Это всё она, моя Россия!

Это я, её родная дочь!

Кашки сами в руки попросились –

Их сорвать хотела – да невмочь!

Прикорнул к плечу татарник милый,

Даже не пытаясь уколоть…

…Эх, напрасно мама попросила

Доченьку картошку прополоть!

* * *

Пусть вы не торжество добра и света,

Как ни крути, вас не любить нельзя –

Сценичные циничные поэты.

Заклятые самарские друзья.

Ведь я была одной из вас когда-то.

Хотела б откреститься, да никак!

Разбойные запойные ребята,

Отечеством считавшие кабак.

Рассадин, Чепурных, Олег Портнягин…

Ах да, Сиротин! Как забыла я!

Немало вы попортили бумаги…

…И Семичев – особая статья.

Немало вы кровей моих попили

Вприхлёб с самарским пивом «Жигули».

Немало, как княжну, меня топили,

Но утопить в итоге не смогли!

Не утонула, породнилась с Волгой…

Она во мне свою признала дочь.

И с той поры – увы и слава богу! –

Ни помешать нельзя мне, ни помочь.

И разве я могла в вас не влюбиться,

Как ни крутили пальцем у виска,

Когда взлетали стра́нницы-страни́цы

И строфы-катастрофы в облака?

Когда, презрев досужие приметы

И больше не желая быть, как все,

И я взлетала с ними против ветра

По этой чёрной взлётной полосе?..

* * *

Жигулёвская вольница стонет: «Вернись!..»

Новгородская вольница чает: «Приди!..»

Это смех, это грех, это жесть, это жисть,

Это вольная воля в разверстой груди.

Заплутавшая в северном синем бору,

Целовавшая питерский гордый гранит,

Эта вольная воля звенит на ветру

И, шутя, обживает имперский зенит.

Что ей труб водосточных крикливая жесть

И слезливая жисть прошлогодних снегов?

Пьяный смех, свальный грех и бездарная месть

Тех, кто тщились стяжать себе званье врагов?

Что ж, попытка – не пытка, и где наша не

Пропадала, печалилась, пела, летала…

Я вернусь по весне… Я вернусь по весне –

Високосной весной – разве этого мало?

* * *

Здесь ещё чужая. Там уже чужая.

Полно!.. То потеря в жизни небольшая.

Ну-ка, ногу в стремя, в руки – удила.

Отродясь насильно милой не была.

Покури в сторонке, разлюбезный враг!

Бьёт копытом звонким звёздный аргамак.

И течёт дорога аж до самых звёзд

Вдоль реки Молога через млечный мост.

* * *

…И смотрят последние астры в саду,

На то, как топиться хожу я к пруду…

Диана Кан (из первой книги)

Заживём в кувшинковом раю,

Милый мальчик, всем другим на зависть…

…Бедный мальчик, баюшки-баю,

Я в реке живу, а не купаюсь…

Диана Кан (из второй книги)

В полуденном солнце сверкнув чешуёю,

Прощаюсь, прощаюсь, прощаюсь с тобою…

Диана Кан (из третьей книги)

О себе, о любви, о России

Мне расскажет русалка моя…

Евгений Семичев

Волгой, Волгой, а потом Мологой.

Из Мологи прямиком в Китьму…

Я слыла когда-то недотрогой –

Чушь, непостижимая уму.

Я слыла капризною русалкой,

Искусив блаженством и бедой

Невзначай поймавших на рыбалке

Ту, что назовут своей судьбой.

Все они вели себя, как дети.

Волокли русалку под венец.

Для добычи расставляли сети

И – добычей стали наконец!

Ох, жена – не сыщешь расчудесней! –

Разменяла жизнь на ерунду.

Всё поёт неведомые песни

Да топиться бегает к пруду.

Всякая лягуха ей – царевна.

Всякий лотос – чуть ли не жених!..

Ну а ты живи себе, как евнух!

Али не смирился, не привык?

…Не смирялись и не привыкали,

Становясь угрюмей и грустней…

И глаза их, полные печали,

Не забыть мне до скончанья дней.

Как с женой-русалкой ночи долги!..

В полнолунье не смыкая глаз

«Шла бы вниз по матушке, по Волге!» –

Думали, болезные, не раз.

Волжский взгляд русалий с поволокой

Тоже манит по теченью плыть…

Ведь к первоначальному истоку

Ничего уже не возвратить!

Почему же супротив теченья

Плыть извечно я обречена?..

Реки, речки, реченьки, реченья…

Не упомню ваши имена!

…Волгой, Волгой, а потом Мологой…

Да не всё ль равно, куда идти,

Если сам к себе придёшь в итоге?..

А другого, видно, нет пути.