Журнальный мир

Родился я 23 декабря 1936 года в городе Острогожске (тогда слобода Новая Сотня, по улице Ленина, д. 22, теперь это ул. Освобождения, д. 66) в семье бондаря, который организовал артель, а потом перешёл в разряд служащих. До войны мой отец Куличенко (именно так, это особая тема, почему я один в семье остался Кулинченко, хотя мои исследования привели к тому, что моя фамилия истинно подлинная нашего рода) Тимофей Афанасьевич, 1912 года рождения, стал председателем профкома Острогожского пищевого комбината. На фронт он ушёл добровольцем — политбойцом, так как был членом партии большевиков (ВКП(б)), где в 1941 году в боях за Ленинград был ранен, пуля прошла навылет через голову. Там при ранении был утерян партбилет (к слову, его нашли поисковики в 1981 году, но отец отказался восстанавливаться в партии из-за бюрократического отношения райкома партии к этому вопросу). После ранения он потерял всю грамотность, шесть месяцев не разговаривал, врачи определили ему срок жизни в один год, а он прожил ещё более сорока. Всю жизнь после освобождения города от оккупации он проработал бондарем на различных предприятиях города.

Мама, Анна Леонтьевна, великая труженица, воспитала троих достойных детей. Мой брат Владимир Тимофеевич Куличенко, полковник КГБ, разведчик, был резидентом в Берлине в горячие 60–70-е годы прошлого столетия, умер рано, в возрасте 55 лет — настоящие разведчики долго не живут. Сестра Куличенко (Бондарь) Екатерина Тимофеевна, скромная труженица, живёт ныне в Нововоронеже у дочери, но её помнят и сегодня в Острогожском райпотребсоюзе.

Себя я помню с момента оккупации г. Острогожска гитлеровцами (немцами, мадьярами, итальянцами и прочей нечестью) в 1942–1943 годах (читай мой рассказ «Война моего детства»).

В 1943 году в послеоккупационном Острогожске меня приняли в первый класс Романовской начальной школы (по улице Прохоренко). Помню, как я шёл в школу в 1-й класс: мама несла стол, а я табурет (это сегодня дети и родители несут цветы, а тогда…). В школах не было никакой мебели, кроме классной доски, поэтому ученики приходили со своими столами и стульями (непременное условие принятия в школу). Тетрадей не хватало, писали на газетах между строк, а вместо чернильниц-неразливаек использовались всякие баночки, поэтому кругом были чернильные пятна. (О шариковых ручках тогда никто и не знал. В школах процветала игра в металлические пёрышки для ручек, они были разных форм — с носиками и без. Помню даже названия некоторых из перьев — «рондо», «скилетик» и т.д.).

С нами, 7–8-летними, учились и более взрослые дети (14–15 лет). Тогда, чтобы поступить в РУ (ремесленное училище), нужно было иметь начальное образование, о чём выдавалось свидетельство об окончании 4-х классов. Учились все увлечённо, с верой в будущее… Сегодня я полностью согласен с мнением моего друга искусствоведа и историка Виктора Листова: «Вадим, ты хорошо знаешь историю и понимаешь, что в истории происходит перманентная, постоянная борьба, и даже война. Но есть особые моменты, один из которых достался нам с тобой (Витя с 1939 г.) — это жестокое детство (война) и печальная старость (рыночная экономика)!» Лучше, на мой взгляд, и не скажешь о «детях войны», к которым я отношу и себя.

В 1946–1947 годах, когда я был в 4-м классе и десятилетний возраст требовал отличного питания, в нашем регионе разразился настоящий голод. Мы по ночам с друзьями одногодками ночевали у магазина на Новом базаре (сегодня это пересечение улиц Пушкина и Ленина), тогда там был один продмагазин (здание барачного типа), где отоваривались карточки на хлеб, которого даже по карточкам на всех не хватало. Это теперь там возник целый квартал. А утром, когда привозили хлеб, сварливые бабы старались нас, пацанов, выбросить из очереди. Толпа во все времена агрессивна к слабым, тем более когда толпа голодная….

Ходили в лес, собирали жёлуди, мололи из них муку, из которой наши мамы, добавляя ещё что-нибудь, пекли фиолетовые лепёшки, из картофельных очисток делали «драники» — одним словом, выживали. И выжили, стали, слава Богу, не последними людьми. Об этих годах мало кто вспоминает. Обычно в памяти остаётся больше хорошее, но иногда не грех вспомнить и плохое. Среди тех, с кем я окончил среднюю школу № 1 г. Острогожска (ОСШ № 1) в 1954 году нет ни одного плохого человека. В этом большая заслуга наших учителей и преподавателей, которые в своих учениках видели будущее страны….

Я со своими друзьями с детства грезил морем, не знаю почему, наверное, под влиянием книги Новикова-Прибоя «Цусима», которая стала первой моей личной книгой, которую я выменял за самые дорогие для меня вещи. Мы, Алексей Попов, Борис Чернышов и я, попытались поступить в среднюю мореходку после 7-го класса. Повезло только Борису Чернышову, который поступил и окончил Ростовское мореходное училище, стал впоследствии капитаном дальнего плавания, притом Ллойдовским (право входа в любой порт мира без лоцмана), плавал на Тихом океане. Мне было отказано в поступлении «по малолетству», ко времени поступления не исполнилось 15 лет. Пришлось работать и учиться дальше, на чём настоял директор школы Алексей Дмитриевич Халимонов. У нас в семье было трое детей, отец и мама выбивались из сил, государство тогда не помогало, но люди рожали детей и воспитывали, и все старались, чтобы дети учились. Нам с братом приходилось ухаживать и за малой сестрой. Справлялись и не жаловались.

В школе мне трудно давался русский язык, по слогу все сочинения шли на отлично, а вот ошибки… Незабвенная Татьяна Ивановна Скворцова, зная мою заветную мечту, часто говорила: «Вадим, не станешь ты адмиралом, пока не научишься писать без ошибок!». Я старался, адмиралом не стал, но кое-чего достиг в морском деле и публицистике. К слову, в нашем крае, который когда-то относился к Новослободской Украине, смешанный язык — «Лез-лез по дробине, а упал с лестницы!». Наверное, отсюда и такое произношение и, конечно, правописание.

В школе я был активным общественником и мне Военкомат выделил комсомольскую путёвку в Высшее военно-морское училище им. С.М. Кирова в Баку. Но судьба распорядилась иначе. По рекомендации нашего зятя капитана 1 ранга Прокофьева Михаила Ефимовича, который был мужем моей тёти Екатерины Афанасьевны, сестры моего отца, мы с бабушкой поехали в Ленинград, где дядя проходил службу. Меня определили в свободную ленинградскую группу кандидатов в курсанты, где я и стал сдавать вступительные экзамены в Высшее военно-морское училище подводного плавания. Это было тогда секретным учреждением и именовалось Первым Балтийским училищем, или войсковая часть № 62651. Из 25 баллов я набрал 23 и был зачислен в училище. Что удивительно, сочинение на тему «Великие русские флотоводцы» я написал без единой ошибки. Потерял по одному баллу на физике и химии. Из двух факультетов — штурманского и минно-торпедного — выбрал последний. Контингент нашего потока курсантов был в основном рабоче-крестьянский, из малых городов и деревень. Парни были все патриоты и стремились к знаниям. Когда нас впервые повели на экскурсию на подводную лодку «Лимбит», стоящую на Неве, мы ужаснулись. Но как говорил мой брат: «Вадька, человек — такое животное, ко всему привыкает». И это так. Многие из моих сокурсников стали командирами подводных лодок, командирами соединений и героями Советского Союза. Главное, всегда нужно быть уверенным в себе!

Окончил училище в 1958 году, получил звание лейтенанта и был направлен для прохождения службы на Северный флот, на котором и прослужил полных 22 календарных года. Ещё в училище вступил в ряды КПСС, в которой состоял до её распада, потом ни в какие партии не вступал. Я давно понял, что дело не в партиях, а в лихих людях, которые ищут выгоду только для себя. Нужно только, чтобы в стране было больше порядочных людей, и она начнёт расцветать.

В октябре 1958 года я начал офицерскую службу на Северном флоте с начальной должности — командир торпедной группы средней подводной лодки «С-344» проекта 613. Лодки этого проекта в нашем послевоенном подводном флоте стали тем, чем во время войны был средний танк «Т-34», легендарная тридцатьчетвёрка для танковых войск. Фактически 613 проект стал основой, из которой вырос весь наш послевоенный подводный флот, в том числе и атомный.

В 1962 году был назначен командиром БЧ-3 (минно-торпедная боевая часть) на крейсерскую (большую) ракетную, но дизельную, подводную лодку «К-72» 629 проекта, с которой в 1965 году ушёл на строившуюся атомную ракетную лодку с крылатыми ракетами (ПЛАРК) «К-131» помощником командира. В декабре 1965 года лодка пришла с завода на Северный флот и вступила в его боевой состав. На ней я прослужил до 1970 года, став в 1969 году на короткое время её командиром. На «К-131» я совершил несколько боевых служб («автономок»), пережил столкновение в подводном положении в Баренцевом море, участвовал в арабо-израильской войне 1967 года, находясь в Средиземном море. За что и считаюсь ветераном боевых действий.

После учений «Океан-70» командование флотилии подводных лодок обнаружило у меня «штабной талант», и мне предложили службу в штабе Северного флота. Многие военачальники прошлого считали штабы мозгом армии и флотов. И это истина.

В конце 1970 года, после 12 лет службы на подводных лодках, дизельных и атомных, я перешёл на штабную работу.

В штабе Северного флота, где я прослужил до 1980 года в оперативном управлении, моя служба была связана с подводными лодками. Мне приходилось заниматься планированием боевой службы для подводных лодок. В этот период я закончил и академические курсы по управленческому направлению.

Флот рос и развивался. Возникали новые управленческие структуры. Для них нужны были кадры. И в 1980 году меня пригласили в Москву, в Главный штаб ВМФ, на должность старшего офицера-оператора Воздушного командного пункта ВМФ (ВЗПу), который входил в систему Центрального командного пункта ВМФ. Там я пролетал на самолётах воздушного командного пункта до 1987 года, откуда в звании капитана 1 ранга ушёл в запас в возрасте 50 лет, с выслугой 52 года (календарная выслуга 32,5 года).

В период службы в Главном штабе ВМФ бывали различные случаи. Приходилось часто вылетать на флоты с главнокомандующими ВМФ, как то: адмиралом флота Советского Союза Сергеем Георгиевичем Горшковым и адмиралом флота Владимиром Николаевичем Чернавиным, последний даже не хотел меня отпускать, собираясь продлить мне службу ещё на пять лет, но я отказался. Любая военная служба не сахар — свобода стеснена, приказы — распорядки — командировки, и всё бегом-бегом. Хотелось заняться чем-то по своему усмотрению.

Относительно наград хочу сказать, что, к сожалению, а возможно, к счастью, орденов нет. А медали все юбилейные, за исключением трёх — за выслугу лет. Мне как-то уже в Главном штабе один из начальников, прослуживший в штабах с лейтенантов, сказал: «Что ж ты, Вадим Тимофеевич, говоришь, в “автономки” ходил, Израиль воевал, а орденов не имеешь. Я вот уже третий получаю». Это было сказано в присутствии офицеров. На что я ответил: «Как будто вы не знаете, что на фронте орденов не дают!». Раздался громкий хохот и смутившийся начальник покинул помещение.

Уйдя в запас в 1987 году, я продолжал работать и заниматься любимым делом. Просиживал в библиотеках, накапливал материал и писал статьи. Конкретно меня интересовало не писательство, а публицистика. Веду своё исчисление в этом деле с 1989 года, когда в «Подмосковной неделе» появилась первая моя большая серьёзная статья. По скромным подсчётам на сегодня имею более 1 200 публикаций различного объёма и характера, в основном на морские темы. Сегодня с полным правом подписываюсь «публицист».

Раз пять участвовал в различных журналистских и литературных конкурсах, в основном на военно-патриотические темы, становился лауреатом этих конкурсов. В 2002 году стал лауреатом Международного конкурса славянских журналистов «России верные сыны».

В 2010 году к 50-летию Центрального командного пункта ВМФ вышла моя книга «50 лет ЦКП ВМФ». За книгу меня наградили грамотой Татарстана.

В 2016 году стал дипломантом Всероссийского литературного конкурса «Щит и меч Отечества».

На сегодняшний день (идёт 83-й год моей жизни) я официально не работаю, но пишу…

За всю свою жизнь я не пропустил ни одного года, чтобы не побывать на своей малой Родине, городе Острогожске, где мои корни… Конечно, город меняется, к сожалению, не всегда в лучшую сторону.

Относительно того, что все мои родные имеют фамилию Куличенко, а я Кулинченко. При оформлении свидетельства о рождении так записали, и это обнаружили, когда оформляли брата в КГБ — разнобой в паспортах мамы и отца. Всех привели к одному знаменателю. Я был уже капитан-лейтенантом, уже было пухлое личное дело и его не стали менять…. Но я не обижаюсь, я знаю свои корни.

Война реальная и бумажная

Я и раньше знал о войне не понаслышке, но, пожалуй, впервые 1 августа 2003 года по «Радио России» прозвучало правдивое признание о войне героя Советского Союза Георгия Тимофеевича Добрунова. Оно касалось одного из эпизодов Великой Отечественной — Курской битвы.

Единого мнения относительно того, кто победил в том жестоком танковом сражении, нет и по сей день. Надо признать одно: счастье, удача, Бог — назовите, как хотите — были тогда на стороне советских войск. И, как сказал Георгий Тимофеевич, «мы там драпали, и немцы растерялись». Но, отмечает герой, и я с его мнением полностью согласен, мы выиграли ту жестокую войну за счёт патриотизма нашего народа и солдата, солидарности всех народов Союза. Вопреки мнению Суворова побеждали не умением, зачастую числом, и уже во вторую очередь, если можно так выразиться, талантом наших полководцев, которые учились военному искусству уже в процессе самой войны.

Сейчас уже не секрет, что после победы развернулась война бумажная, вернее сказать, мемуарная. Авторы мемуаров всегда старались показать себя в лучшем свете, чем «товарища» в сером. Не избежал этого и «полководец всех времён», которого ныне некоторые авторы пытаются превратить чуть ли не в единственную личность, выигравшую Вторую мировую войну, забывая, сколько наших солдат полегло хотя бы на тех Зееловских высотах при взятии Берлина. А оправданы ли эти жертвы с точки зрения интересов народа? К слову, Зееловские высоты — тёмное пятно в нашей военной истории. Но в своих мемуарах Г.К. Жуков выглядит «бойцом без страха и упрёка». Недаром адмирал и писатель Иван Степанович Исаков (1894–1967), активный участник Великой Отечественной войны, на просьбы написать мемуары всегда отвечал отказом, ссылаясь на вышеприведённую мною их необъективность.

На мой взгляд, а я сам участник боевых действий, война, в её настоящем виде, объективна только в реальном масштабе времени. А потом это уже домыслы авторов, которые никогда сами не воевали и даже «не видели трапа на корабль», фантазии, подтасовки во имя идеологии и прочие немыслимые флюиды, которые и перечислить-то трудно из-за их многочисленности. Самое ценное во всех этих материалах, пожалуй, одно — оценка событий с точки зрения настоящего, а не реального времени, и здесь вывод неизменен: «победителей не судят!», а побеждённых можно и забыть.

В настоящее время военные мемуары стали «не в почёте», их заменили мемуары политиков, которые продолжают этот жанр в том же духе — «я хороший, а мой партийный собрат — дурак!». Но мы их не будем касаться сейчас, у нас тема военная, однако многие политики претендуют на генеральские погоны, тем более на оценку тех или иных военных событий. Послушать Жириновского, например, о военных событиях в Ираке или Донбассе, так ему непременно надо дать чин маршала, не меньше. Но увы! Ведь недаром бытует такое выражение — «Всякий мнит себя стратегом, видя бой со стороны», тем более когда и участников тех боёв уже не осталось в живых и некому на неправду возразить. И великие пророчества политиков и полководцев на настоящей войне зачастую обворачиваются фактом — «на войне, как на войне!».

Война как она есть

Читая сегодня книги о войне, с высоты своего опыта и возраста приходится вольно или невольно задумываться: прав или не прав автор в своих суждениях, нюхал ли он сам «порох» или ему всё кто-то рассказывал, можно ему верить или нет, об этом чуть ниже. К сожалению, в большинстве случаев вся бумажная война сводится к одному: «Бой в Крыму — всё в дыму!..»

А между тем настоящую книгу о войне легко отличить от суррогата — человек, автор, который сам пережил войну, или хотя бы настоящий бой, больше апеллирует к чувствам, чем к цифрам. Чувства трудно передать на бумаге, но все же они незримо присутствуют в каждом рассказе, репортаже, исследовании о войне, если только пишутся не по заказу, а от души.

В своё время мы зачитывались книгами, именно книгами, а не мемуарами, таких писателей-фронтовиков, как Константин Воробьёв, Виктор Астафьев, Анатолий Ананьев, Виктор Некрасов, и других, которые показывают страдания человека на войне не только физические, но и нравственные. Не в тылах, штабах и политотделах, а на передовой, где стреляют и убивают, где смерть рядом, а не где-то далеко. Испытывая адские страхи и страдания, люди переднего края сражаются до последней капли крови, до последней жилки и нерва, до последнего вздоха, чтобы одолеть врага чего бы этого ни стоило: увечья, гибели или мучительной смерти в плену.

Но почему-то эти книги не переиздают, предпочитая им мемуары асов Третьего Рейха. Загадка? Нет, расчёт! Это я могу отличить чёрное от белого, а нынешний ребёнок — нет.

Вот я, шестилетний пацан, и мой трёхлетний братишка (г. Острогожск Воронежская обл., январь 1943 г.), держась за руку и подол своей мамы, пытаемся перебраться из своего разрушенного погреба через улицу к соседям. В это время на улице с ревом появляется фашистский танк, грозно ворочая орудием. Я успеваю с матерью проскочить перед ним на другую сторону улицы (ширина улицы в небольшом городе 20–25 метров), а плачущий брат остаётся на другой. Неосмысленный страх, но танк проносится мимо…. Ужас приходит позже, через многие годы, когда я уже сам военный и мыслю военными категориями — танкисту ничего не стоило нажать на гашетку пулемёта или дернуть рычаг управления — и нас нет. Но он был занят более важной задачей — как вырваться из окружения. Завершалась Острогожско-Россошанская операция 13–27 января 1943 года. Сегодня о ней мало кто вспоминает — рядовой случай войны мало привлекает писателей.

Потом, уже в возрасте 31 года, я пережил участие в арабо-израильской войне 1967 года, будучи старшим помощником командира АПЛ «К-131», которая готовилась нанести ракетный удар по Тель-Авиву из глубин Средиземного моря. Этот случай описан американскими авторами Шерри Зонтагом и Кристофером Дрю в книге «История подводного шпионажа против СССР» («Издательская группа АСТ», 2001), где они в главе «Гонка в Средиземном море» пытаются передать мои чувства в тот момент, когда мы получили подобный приказ. Ничего эти описания общего с нашими реальными тогдашними чувствами не имеют….

Книжная война

И всё-таки, как критически ни относиться к книгам о войне: мемуарам, исследованиям, беллетристике, детективам и прочей литературе — они, несомненно, нужны и даже необходимы. Они своего рода двигатель не только военного прогресса, но и большая пища для здравомыслящего ума.

Вместе с тем к этой литературе приходится относиться более осмысленно, чем к любовным романам. Хочу вернуться немного назад и обратиться к своему высказыванию — стоит или нет доверять тому или иному автору, пишущему на военную тему, тем более сегодня, когда появляется масса книг о тех событиях, которые мы знали только с одной стороны. Я приветствую появление таких книг, как, например, входящие в серию «Россия забытая и неизвестная» (Белое движение) издательства «Центрполиграф», книги этого же издательства о подводной войне 1939–1945 годов, близкой мне теме. «Никогда нельзя забывать о неподдающемся расчётам человеческом факторе — о неустрашимых военных и гражданских моряках, невоспетых героях…».

И в этих положительных книгах есть издержки, вернее, отсутствие объективности, если свой — то герой, если чужой — то изверг.

Но вернёмся к вопросу доверия к автору. Недавно мне попались книги, как гласит издательская ремарка, «широко известного автора» Игоря Бунича: «Князь Суворов» и «Корсары кайзера», изданные под рубрикой «Секретные материалы» в Санкт-Петербурге издательским домом «Нева» (2003). Честно признаюсь, что эти книги не вызвали у меня особого интереса и доверия по той причине, что автор, особый любитель «секретных материалов», ещё в 1994 году в санкт-петербургских «Аргументах и фактах» выдвинул кощунственную, необоснованную версию гибели линкора «Новороссийск» (29.10.1955) — «Новороссийск» был взорван якобы по приказу Георгия Жукова.

По моему мнению — и не только моему, а многих моих товарищей, профессиональных военных моряков, — версия Бунича была рассчитана на людей несведущих. Он, по какой-то непонятной причине, пылая ненавистью к нашему флоту и вообще к Вооружённым Силам, возможно, отдавая дань моде, пытался убедить читателей: солдаты и матросы наши вроде неплохие, а вот их командиры в неприязни друг к другу готовы пойти даже на то, чтобы жертвовать сотнями людей в своих узколичных интересах! Одна цитата из версии Бунича: «Ещё в военную бытность свою Георгий Жуков ненавидел флот — буквально (от себя добавлю, и правильно делал. Ибо, как известно, с момента изобретения брони, паровой машины и нарезной пушки флот не приносил России ничего, кроме военного позора и траты денег. Вся история российского флотоводства в 20 веке о том свидетельствует неоспоримо. А уж история советского ВМФ периода второй мировой войны — это вообще один сплошной мартиролог)». Что на это можно ответить подполковнику военно-морской авиации советского ВМФ, «маститому» писателю? Хочется просто сказать ему: изучайте историю флота внимательно и не доверяйте сомнительным авторитетам, как я вправе после вышеприведённого не доверять вам и вашей книге «Князь Суворов», исторической хронике флагманского корабля 2-й Тихоокеанской эскадры под началом адмирала Рожественского. Не может автор, с презрением относящийся к отечественному флоту, объективно писать о нём.

Пусть извинит меня читатель, что я вспомнил книги 25-летней давности, просто я их перечитывал. Но за эти годы издательская идеология мало в чём изменилась. Мы вроде заимели свою гордость, а всё же допускаем фальшь.

Но в любом случае и такие книги о войне нужны. Они заставляют думающих читателей анализировать, сопоставлять и делать свои выводы. Перефразируя одно известное стихотворение, можно сказать по этой теме: «Книги разные нужны, книги всякие важны!».

10 июля 2019 г.

***

У каждого человека есть своё собственное мнение о войне, и мой покойный отец, раненный в голову пулей навылет под Ленинградом в 1941 году, всю оставшуюся жизнь повторял: «Кому война, а кому мать родна». Сейчас больше славят ветеранов, которые брали Берлин, но забывают тех, кто закладывал фундамент этой Победы, прикрыв страну в июне-июле 1941 года.

Недавно в поезде дальнего следования я услышал хорошую байку от ветерана тех далёких лет, очень похожую на нашу действительность:

— Сидят два ветерана, выпили по 100 грамм, которыми сегодня модно откупаться от ещё оставшихся в живых ветеранов, и вспоминают. Один говорит: «Чего мы только не пережили: голодали в Ленинграде, замерзали во льду Ладоги!». А второй ему: «Я что-то этого не помню. Мы как попёрли фрица — Томск, Омск, Челябинск, Уфа…». Первый ему: «Подожди, ты хотя карту знаешь?» — «Какую карту? Карту мы оставили справа — и прямо на Берлин!».

Один из этих ветеранов начал войну с июня 1941 года, второй только с 1944 года, отсюда у них и разное восприятие той страшной войны.

Да к тому же война видится по-разному из штабного верха и фронтового окопа, а также после штыковой атаки, если остался жив…

Отсюда и различные комментарии о войне настоящей и войне бумажной.