Войну я встретила подростком

Войну я встретила подростком

 

Хиония Николаевна Краскина — блокадный ребенок. Невзирая на страшные воспоминания, связанные у нее с детством и родным Ленинградом, она — очень светлый, жизнерадостный человек. И — счастливый человек.

Фотографии из семейного альбома. На них Хиония Николаевна и ее супруг смотрят друг на друга с такой любовью, и глаза их светятся…

Свои впечатления от пережитого в годы блокады Хиония Николаевна наиболее точно передает с помощью стихотворных текстов. Это и белые стихи, и верлибры, и ритмические стихотворения. Они разные, но их объединяют искренность и образность — и мы словно видим то, что пережила Хиония Николаевна, и то, о чем она так не любит вспоминать сейчас…

 

Так получилось, что на моей судьбе, как и на судьбах всех представителей моего поколения, отразились события, произошедшие в нашей стране в середине прошлого века.

Мои детские и подростковые годы прошли в напряженной атмосфере репрессий тридцатых годов, затем — войны и ленинградской блокады…

Мне посчастливилось родиться и вырасти в центре Ленинграда, на Невском проспекте, напротив Казанского собора. Своей колоннадой собор как бы обнимал улицу Софьи Перовской (Малую Конюшенную) — мою родную улицу, а «всевидящее око» на фронтоне собора было обращено к Невскому и нашей квартире.

Во внутреннем дворе дома находилась церковь Св. Петра и Павла с коленопреклоненным ангелом между звонниц, школа №222 — одна из первых в Петербурге гимназий, недавно справившая свое трехсотлетие и носящая название «Петершуле». Вокруг — лепные украшения, колонны, фризы, решетки… Эту красоту я привыкла видеть с детства.

Войну я встретила подростком. Память о страшных днях и ночах войны и блокады для меня мучительна.

Однажды я опять увидела синюю надпись на стене дома на Невском проспекте, недалеко от моего дома, где я жила в годы блокады: «Во время артобстрела эта сторона улицы наиболее опасна». Рядом у стены лежали свежие цветы. Я с трудом сдержала слезы. Мне показалось, что эти цветы положены на мою могилу, так тяжелы были воспоминания о блокаде.

И до сих пор не верится, что мои родные женщины, с которыми я жила в одной квартире, в то страшное время сумели сберечь и спасти меня.

 

Отец

 

В старых сказках говорится

Про летающий ковер.

Этот образ часто снится

Нашим детям до сих пор.

 

Но мне в ту лихую войну

Не снился ковер-самолет:

Пришлось увидать наяву

Фашистский ковровый налет.

 

Сентябрь. Сорок первый год.

Родной мой дом на Невском.

Семь вечера. И пунктуально, как вчера,

Воздушную тревогу объявили.

 

Мы с папой не успели добежать

До нашего убежища в соседнем доме.

Стоим вдвоем в парадной, у дверей,

И держим за руки друг друга крепко.

 

Ладошка — в ладони.

Плечо — к бедру.

 

Вы знаете, как «Юнкерсы» надрывно воют,

Когда идут в пике, чтоб поточнее сбросить

Свой смертоносный груз?

А заодно и бочки с дырявыми боками.

Они особенно противно «пели»,

Закручивая в узел все, что есть

Внутри у человека.

 

Вокруг — свист бомб, удар о землю

И сотрясенье стен и пола.

Но это — рядом; дом наш цел.

И живы мы, ждем окончания тревоги.

Отбоя нет, не слышно горна,

Напрасны наши ожиданья:

Пришла волна вторая самолетов —

И началось все заново…

 

Я не считала, сколько было волн в ту ночь.

Тревогу отменили лишь под утро.

В момент затишья успели мы

Добраться до подвала,

И там закончили бессонницу ночную.

 

Отец скончался в декабре

От старой неизлеченной болезни.

Лишилась я мужской поддержки,

Отцовского совета.

Всю жизнь со мною рядом шло

Печальное словечко: «безотцовщина».

Но вспоминаю:

Ладошка — в ладони,

Плечо — к бедру.

(От себя добавляю: «Я тебя сберегу»…)

 

 

Май сорок второго

 

Лебеда, ты, лебеда

Наше ты спасение,

Но найти тебя весной –

Трудное везение.

 

Мы прошли весь лесопарк —

Ни одной травинки,

Голышом лежит земля,

И пусты ложбинки.

 

Майский полдень светлоглаз,

Голубеет небо.

Ужин вечером у нас —

Кипяток. Без хлеба.

 

 

Ветеранам Великой Отечественной1

 

Из ушедших на войну 1921, 1922 и 1923 годов

рождения вернулись живыми только 3 %

Из печати

 

Трое — из сотни, из тысячи — тридцать…

Как же пришлось вам отчаянно биться!

 

Тяжкие годы нести на плечах,

Переживая и смерти, и страх,

Голод и холод, боль отступлений,

Радость и счастье победных сражений.

 

Кровью и потом полив шар земной,

Вы со щитом возвратились домой.

 

Трое — за сотню, за тысячу — тридцать,

После Победы вы стали трудиться,

Свершениями новыми мир наполняя,

Мечты и желания в жизнь претворяя.

 

Страну защитив, отстояв Ленинград,

В Космос ворвались, не зная преград.

И мы всегда будем вами гордиться,

Спасибо, что есть вы — и трое, и тридцать.

 

Ниже приведен журнальный вариант стихотворения (редактура — отдел поэзии журнала «Аврора»).