Времена года
Времена года
* * *
Весна – не начало. Весна – это сиквел.
Где слабый герой обращается сильным,
где снег, в белизне соревнуясь с манжетом,
тебе обнажает изнанку сюжета,
где всё повторится и перевернётся
под Марка Бернеса и Георга Отса,
где будет студенчество вечным, как пламя,
где ты никогда не бываешь в онлайне,
ты – смесь конькобежца с самим Иисусом –
(ходьба по замёрзшей воде как искусство),
растает старинный сугроб переписок,
и твой Ренессанс так отчаянно близок,
что впору навстречу, теряя рассудок,
разбавить собой чёрно-белый рисунок
и хлопнуть дверями из кризиса жанра
за рамки огромного синего шара,
туда, где ни главных, ни второстепенных,
билетов, дедлайнов, хвостов и стипендий,
где на берегу пробуждённой реки
встречаешь соавтора беглой строки…
* * *
А знаешь, я всё-таки радуюсь лету.
Как песенке, что
будет поздно, но спета,
как другу, что рядом живёт, через дом,
но встречу откладывает на потом,
как солнцу, что смотрит с чужих фотографий,
нещадно сжигая сетчатку и трафик,
как морю,
что прячется в соли для ванн
и облегает
не мой нотный стан,
я радуюсь, радуюсь, радуюсь лету,
так хромо и немо, так глухо и слепо,
не в силах бежать, и кричать, и внимать,
сама для себя и ребёнок, и мать,
сама для себя гениальность и бездарь,
я в лето смотрю,
словно в звёздную бездну –
пускай посреди раздражённого дня
оно синеглазо
посмотрит
в меня.
Достигнет, как впадину или вершину,
заменит постельный – проспектным режимом,
Настигнет, как ястреб, как огненный дождь, –
мол, ты
от меня
никуда
не уйдёшь,
и я из варяг наконец выйду в греки!
Апрельские льды,
первомайские снеги.
Зима – сериал, кинозал и СИЗО.
Вы видели трейлер
про третий сезон?
И плачут ветровки,
мои стометровки,
кроссовки без слишком мудрёной шнуровки,
и я ничего не хочу, не могу,
застывшая по альтер-эго
в снегу.
* * *
Каждый раз, просыпаясь ли, выходя из дома,
говоря «ну, давай, пока» или «до свиданья»,
не замечаешь, что выглядишь по-другому.
О тебе вчерашнем довольно свежо преданье,
только ты умер там,
где сошёл на перрон с подножки,
где махал рукой, целовал на прощанье в щёку,
где заправил кровать, умылся, погладил кошку,
где за тобой задвинут в двери защёлку.
Ты, конечно, придёшь домой, и привет, и ужин,
и тебя с теплом встречают как будто те же.
Даже будучи новым, ты снова кому-то нужен,
пусть эта мысль хоть немного тебя утешит.
А про тех,
для кого ты умер, погиб однажды,
выходя из дома, пусть даже с ними вместе, –
толку лихом их поминать,
опускаться до кровной мести, –
что делить вам, рекам, в которых не входят дважды?
Что ты, что они, улыбнувшиеся в последний,
отвернувшиеся,
отвергнувшие, чужие –
ни у кого не получится жить, как жили,
хоть и ходим по одному и тому же свету.
Выходи из квартир, из сердец, умирай, не бойся.
Вместо «я тебя очень люблю»
просто «я тебя осень» ставь.
Осень, малая смерть, восклицательный знак вопроса,
повторяемый путь от крестика до креста.
* * *
Придумывали зиму для гирлянд.
Мы угасаем, а они горят.
Придумывали зиму для письма
туда, где дремлет внутренняя тьма.
Придумывали зиму для страниц,
чей шелест заменяет песни птиц.
Придумывали зиму для сурков,
что спят, как реки между берегов.
Не для тепло закутанных людей.
Не для уснувших в стойлах лошадей.
Для фонарей, зажжённых в ранний час.
Придумывали зиму не для нас.
Но мы живём в зиме. Зачем, зачем?
Затем, чтоб спать у близких на плече.
Чтоб зажигалкой пользоваться всласть,
к бенгальскому огню питая страсть.
Чтоб не искать, в какой сходить музей,
а чтоб домой водить толпу друзей
и кутаться в гирляндовый огонь.
Растает снег, попав к тебе в ладонь.
Придумывали зиму дураки.
Живём благодаря и вопреки.
И, отходя такой зимой ко сну,
давай скорей придумаем весну.
Санкт-Петербург