Я родился здесь, но в другой стране…
Я родился здесь, но в другой стране…
* * *
Я видел Рим, я видел эту синь
Нерукотворных фресок Рафаэля,
И чудо римских мраморных святынь,
И роскошь итальянского апреля.
Извилистые видел берега,
Причудливые камешки у мыса.
Там пиния изящна и строга,
И талия стройна у кипариса.
А на Востоке, где стоит луна
Ущербная, где дремлет старина
И рвется ввысь пирамидальный тополь,
Там Рим Второй, там древняя стена…
Я видел и тебя, Константинополь.
Наш Третий Рим страшнее первых двух –
Стрелецких казней сатанинский дух
Был русскими прочувствован и понят.
Наш Вечный Город не для слабаков –
Божественные сорок сороков
И отпоют тебя, и похоронят.
И как отметил старец Филофей
В скуфейке старой, вечности трофей,
«Четвертому не быть!» И как проказы
Боится мир, напичканный трухой,
Не русской смуты, подлой и бухой,
А этой гордой стариковской фразы…
* * *
Я родился здесь, но в другой стране.
И умру я здесь, но в стране другой.
И моей страны не увидеть мне.
Так вот всё и кончилось, дорогой.
В Беловежской тьме, под еловый скрип
Ведь не я же спьяну порол бузу,
Я под сенью тихих дворянских лип
Тридцать лет мечтал переждать грозу!
Неужели здесь вещий князь Олег
Повелел щитом заслонить Царьград?
Неужели здесь возле вольных рек
Поднялся кремлей-куличей парад?!
Костромич седой в сапогах тугих!
Здесь убил тебя горделивый лях?
…Помирай скорей, непродажный стих!
Замерзай в валютных своих полях.
Вспоминая Адама Мицкевича
1
О Matka Boska! Только цепи
И рабство видел ты вокруг.
И шире аккерманской степи
Россия мерзлая, мой друг.
Ее ты не окинешь взором –
Сугробы, избы, сучий лай.
И смотрит на тебя с укором
И называет катом, вором
Жандарм Европы – Николай.
Россию доброй и открытой
Так и не смог ты увидать.
К чему ж о Речи Посполитой
И убиваться, и страдать?
Жизнь – это радость, а не битва.
Ты посвяти ее молитвам,
Фиалкам, бабочкам, стрижам.
Твой стон страдальческий «O Litwo!»
Шмелям понятен и ужам.
Услышать ангельское пенье
Порой мешает гордый нрав.
Жизнь – не борьба и не мученье.
И это польское шипенье
Сольется с шумом диких трав…
2
Сочинял свои вирши – и только,
Помогали мазурка и полька
Удержать мотылька на весу.
И смолистые гладил иголки
В придорожном сосновом лесу.
Почему этот юноша странный,
Что родился в литовском краю,
Так жестоко и так бездыханно
Ненавидел Россию мою?
Бедный шляхтич крестьянские страхи
Не познал и в посконной рубахе
Под конвоем не шастал в Сибирь.
Но мерещились царские плахи,
Соловецкий седой монастырь.
Этот зуд диссидентства подкожный
Вмиг вылечивал холод острожный,
Но Европа манила его.
Ну, а Польша – сосняк придорожный,
Las iglasty1, не больше того.
3
Белорус писал по-польски
О любви к своей Литве…
В мире плоском, мире скользком
Все стоит на голове.
И не вспомнить, сколько крови
Было пролито зазря.
Ждите, гордые панове,
Что взойдет для вас заря.
Что по прихоти придурка
Вдруг забьют фонтаны тут,
Танцевать начнут мазурку
И черкес, и алеут.
В деревнях – кривые вилы,
Грош в мозолистой руке,
Шепелявит ксендз унылый
На латинском языке.
И Станислав Понятовский,
Polski Krol и князь литовский
Смотрит в зеркало с утра.
Но прошла его пора.
Он и мухи не обидит.
В том зерцале он не видит
Нищету родных долин.
Лишь тебя он ненавидит,
Полунощный господин
Той страны, где только вьюги
Ночевали искони…
А родился б ты в Калуге –
Был бы Пушкину сродни.
* * *
Помню все – облепиховый куст,
Прилежанье улиток оглохших
И кузнечиков сорокоуст –
Поминанье живых и усопших.
Пролетарскую волю травы,
Мать-и-мачехи раннюю зрелость
И небесную блажь синевы,
И апрельской листвы мягкотелость.
И крутую тропинку к Оке,
И кривые замерзшие лужи,
И синицу в озябшей руке,
Что ничем журавля и не хуже.
И цикорий на впалых лугах,
Буераки, овраги, канавы,
И галоши на тощих ногах
Пожилой домработницы Клавы,
Что, устав от уборок своих,
Спит на кладбище «Красная Этна».
И трехдольный некрасовский стих,
Что под ветром январским притих,
И тоску, что всегда беспредметна.
1 Хвойный лес (польск.).