Завтра мы будем смеяться…

Завтра мы будем смеяться…

Деревня

 

На мысли ночи не хватает,

На суету не хватит дня,

Идея вроде бы пустая

Давно преследует меня:

 

Пойти и приоткрыть завесу,

Молву развеять прежних лет

О том, что там, в глубинах леса,

Деревня есть, которой нет.

 

Пудовыми ногами шатко

Тропинку по снегу плету

Туда, где избы в белых шапках

Под вечер курят бересту.

 

И разомлев, они краснеют

Глазами – окнами в теми,

Я вижу женщину, а с нею

Мальчонку вижу, лет семи.

 

Погружена в себя, седая,

И мир как будто бы далёк…

Лишь печь гудит, дрова съедая,

Да скрипнул подо мной порог.

 

«Очнитесь, я не местный житель,

Заметена за мной тропа,

За ради Бога расскажите,

Куда ж, бедовый, я попал?»

 

«Деревни нашей нет на карте,

Деревня наша сожжена,

Но раз в году, в начале марта,

На свет является она.

 

Она как боль в укор живущим,

В укор моя седая прядь

Живым, кому из райской кущи

Дремучей пущи не видать.

 

Скажу тебе – мы раньше жили

И худо-бедно, и смеясь,

Но вдруг обрушились чужие

Грозой июньскою на нас.

 

Мужчин хрустальными глазами

Мы проводили за порог,

А кто остался – партизанил,

Сражался у лесных дорог.

 

По дому тяготы и в поле

Ложились на нехрупких нас,

И мы ложились поневоле

Под этих самых «was is das».

 

Терпели, губы в кровь кусая,

Как устрашенье: поутру

Глядишь в окно – висит босая

В петле, качаясь на ветру.

 

Терпели, крепко зубы стиснув,

Чтоб слово где не обронить,

Не выдать чтобы ненавистным

Одну связующую нить.

 

С отцами связь да с сыновьями

В лесах окрестных, но пойми:

Не уберёгся он за нами –

Связной, мальчонка лет семи.

 

Мы всё по-бабски отрицали –

Мол, нам, убогим, невдомёк…

Восьмого марта полицаи

Согнали женщин под замок.

 

Брехали бешеные шавки

Зловещим эхом за версту,

Сгорели избы в белых шапках,

Погасли искры на лету.

 

Вот так и ждём, как раньше ждали,

Непохороненные здесь,

Взывая то к небесной дали,

То криком оглушая лес.

 

Молясь, заглядываем в святцы,

Гадаем, ждём такого дня,

Когда за нами возвратятся

Мужья, отцы и сыновья…»

 

С рассветом исчезают избы

В объятьях зимней тишины,

Она вослед сказала: «Лишь бы

На свете не было войны».

 

Деревни этой нет на карте,

Давно деревня сожжена,

Но раз в году, в начале марта,

На свет является она…

 

Завтра

 

Завтра мы будем смеяться,

Ржущим сегодня в ответ.

Эра гламурных паяцев

Сходит в России на нет.

 

К западу сходит потоком

Пришлая грязь, посмотри –

Новая эра с востока

Светит багрянцем зари.

 

В русских рубашках навыпуск

Выйдем, у каждого крест,

Бог заприметит – не выдаст,

Хрюкнет свинья, да не съест.

 

Высушив души отчасти,

Выплакав слёзы в нужде,

Мы засмеёмся от счастья

Так, что услышат везде.

 

И на гламурных паяцев

Русский обрушится смех!

Завтра мы будем смеяться,

Право, смеяться – не грех.

 

Красное

 

Словеса туда-сюда,

Пошлые, пустые…

Покраснели от стыда

Угли – и остыли.

 

Откраснел и я давно,

А теперь зеваю.

Выйду в красном, решено –

К людям Первомая!

 

Но среди и тех людей

Взгляды не едины,

От сомнительных идей

Пахнет нафталином.

 

Что ж, цветы на клумбе рвал,

Красные букеты –

Их любви девятый вал

Принял без ответа…

 

Огляделся – пустота!

Только сердцем вызнал –

Красной кровию Христа

Возвращаться к жизни…

 

И теперь я глух всегда,

Будто мир стал тише,

Ведь словес туда-сюда

Попросту не слышу.

 

Очередь

 

Время круг по циферблату чертит…

Сразу, от роддомовских дверей,

Наша жизнь, как очередь за смертью –

Двигается каждый за своей.

 

Многие торопятся и лезут,

Будто появился дефицит.

Все они, как правило, не трезвы,

Табаком от каждого разит.

 

Есть герои, каскадёры… часто

Гонит прирожденная болезнь,

А сосед мой от любви несчастной

Взял верёвку и вперёд полез…

 

По-над тою очередью вместе

Вороны летают, журавли –

Вынесли вон гроб вчера в подъезде,

А новорожденного внесли…

 

В 2036-м

 

Сегодня приснилось такое! –

Поведать спешу о таком:

Качусь по апрельскому полю

В две тысячи тридцать шестом.

 

Но это не поезда номер –

Меня в вышеназванный год

(Живой ли, не знаю, аль помер)

На пенсию кляча везёт.

 

К дворцу распрекрасному тащит,

Где надпись вверху: «ПФР».

Я руки раскинул – там ящик! –

Ищу хоть какую-то дверь…

 

Проснулся в волнении жутком,

Но вспомнил, что я с сорока

На пенсии льготной, и дудки:

Кормите меня, дурака!

 

* * *

 

Я встретил старую любовь,

Вернее – первую, когда-то…

Мне нервный тик не дёргал бровь,

Пред ней не столбенел солдатом.

 

Я просто на неё глядел –

Без фанатизма, не глазея,

Как притомившийся от дел

Глядит на экспонат в музее.

 

Но всё ж за юности глоток

И за любви начал начало

Я ей сказать «спасибо» смог.

Она, как прежде, промолчала…

 

Наряжальщица

 

Стоит раздетая и жалится

В углу искусственная ель –

Не нарядила наряжальщица,

Сбежав за тридевять земель.

 

Она была чудаковатою,

Она была… но раз уж нет –

Украсил сам давнишней ватою,

Изображая свежий снег.

 

Изображая праздник, зеркалу

Налил шампанского – держи!

Давай за то, чтоб не померкла

Моя «наряженная» жизнь.

 

О, чудеса! – звонят к двенадцати,

Открыл, но рухнула душа:

Там Дед Мороз ошибся адресом,

К соседям, видимо, спеша…