Журнальный мир

_{* * *}

Мы собрались –

улететь

в новое небо.

Ждали,

когда откроется,

или приказа

из… точки, розетки,

катышков чёрного хлеба –

дуновения лёгкого.

Можно по зову сердца –

но как-то глупо.

Считать ударов алмазную сутру.

Пульс нормальный,

ночь слишком крупно.

Небо – не то, не новое, скоро утро.

И разошлись быстрее,

чем даже хотели.

Не занимались любовью,

не ели, не пили.

Смотрели на землю в снегу

и вертели, вертели…

А небо стояло,

мы его не любили.

_{* * *}

Сон частично, скорее… суша:

город всплывший, комната-порт.

Вышел, автоматически скушал

недоеденный бутерброд.

Вышибленный порывом ветра,

тело-душу подставив ему,

убеждаю себя: всё верно,

но по-человечески ни к чему.

_{* * *}

Мир под наклоном.

Кто-то прикрыл ладонью.

Вижу скользящие на каблучках

ножки – по заоконью.

Слышу на языке накалённом,

не понимая ни слова:

«Неба огонь сделай поменьше,

к чёрту сгорим на синем…»

Ты – из далёких пока ещё женщин,

прикроешь ладонью, боль снимешь.

_{* * *}

Это небо в день гнева –

облаками над луковицами церквей –

обольётся слезами и птицами

(от крестов до… червей),

и деревьями лиственными и хвойными

дворняжьих пород –

осеннее, чумовое, от которого поворот –

в землю или под землю на конце реки,

то ли Волги верблюжьей, то ли, выколи глаз, Оки.

И глядишь на Стрелку¹, на остриё направления

вверх и вдаль,

по течению или против него,

будто по недомыслию замысел разгадал…

_{* * *}

Под цветом неба не таким

взрослели девятиэтажки.

Они за две, за три затяжки

всё небо превращали в дым

и заводили нас в тупик

дворами, вечным перекопом.

И время яблочным притоком,

в который больше не вступить,

а я вступил и корчусь здесь

дождём и сломанною веткой.

Ни сигаретой, ни конфеткой

не затянуться, не заесть.

_{* * *}

Все волшебники стран Оз:

Санта, Йоулупукки, Дед Мороз

и фигуристые Снегурочки –

не страшен им авитаминоз…

…Не будь я снобом (а кто не сноб?) –

был бы я… чтоб меня, чтоб…

До превращения недалеко,

я лакаю мадам Клико

из прозрачных ладоней

призрачных рук.

В глазах белладонна,

чёрный круг…

…На горизонте один из Оз

отправляет последний ковчег

со Снегуркой, не проронившей слёз, –

«Мир, зажгись, сгори, человек!»

Может, мокрым снегом возьмут и меня

или тенью пустят – мизер затрат, –

чтоб потом превратить в огонь и в коня,

во что пригодится – я за только, рад.

_{* * *}

Темнота в глазах моих метельна,

жизнь провал, безумно время после.

Человек лежит, душа – отдельно.

Снег лежит, хотя был дальше послан.

Человек, как оголённый провод,

вытянулся телом двухметрово,

обмотавшись снегом поперёк,

неба замороженный пьёт сок.

_{* * *}

Смотрю из космоса:

земляне те же… Теряю навык:

не понимаю язык и нравы

ни Оби-Вана, ни Томаса.

Те же книги, реальности те же,

как раскручиваемые строчки,

если смотреть из мертвой точки

на ржавеющем стержне.

Продолжайте внизу, я – сверху

отделяю время от места

с первого дня до конца триместра.

Небо ещё нарожает ветру –

слёз дорожки, окрики окон

в царапинах неглубокого сна.

…Из космоса дикого глядя на

землю, чувствую, как одиноко…

_{* * *}

Два дня слипаются в один –

всегда живём одним.

Невидим неба белый дым

в копне моих седин.

Курится воздух ледяной

над жаром головы.

Напиток чистый и двойной

идёт в меня на вы.

Вливаются ржаной покой

и солодовый рай.

И день один или другой –

не жалко! – выбирай.

Как выбираешь два в одном,

и тот и этот год.

И ночью снег очнётся льдом,

и вывалится лёд

в стакан пустеющий, как дом…

Два дня, как день один.

А мы идём, на вы идём,

пока не победим.