Земёрзшая душа

Земёрзшая душа

Фрагмент из книги « Женькина судьба»

Мучительно ползли дни за днями. Ночи тоже тянулись будто резиновые. Ольга часто просыпалась, томимая будущей встречей.

Она настолько сроднилась с ее знакомым, что решилась в один из дней на отчаянный шаг: позвонила и сказала, что собралась к нему в гости. На ночь. Мало было ей, да уверена и ему, того последнего общения за столом. Сидит в затворничестве дни за днями. Да и она со своим творчеством…Вот уж поистине два чудака собрались. Не иначе.

И вот Ольга вновь зашла с ним в его покрытую снежной периной ограду.

В темноте прихожей нащупала кнопку светильника.

Женя скинул куртку. Снял с нее шубу и дотронулся губами до ее сухих от волнения губ. Она ждала крепкого поцелуя, а не этого легкого касания.

Ольга, как всегда, села на табурет у кухонного стола.

Суп с грибами будете?

Он уже не величал ее, но и на «вы» называл редко.

Буду! – охотно согласилась Ольга.

Он налил суп, порезал маринованные, выращенные самим огурцы. Ольга не удержалась и взяла ломтик. Вкусный!

Выпита была уж не одна чашка кофе, а Евгений все выгружал тяготивший его духовный груз в пространство между дверью и окном кухни.

Работал я многие годы снабженцем. Ездил и в Новосибирск. Зимой тоже. Однажды ехали с водителем в этот город, и поднялась пурга. Где дорога? Неизвестно. Остановились. Машина урчит. Спать нельзя. Кое-как скоротали ночь за разговором.

К утру буран угомонился. Бесконечное белое поле. Нигде ни души. Бензина нет. Дороги тоже. «Спать, спать, спать!» – сверлило в мозгу. Я клонил голову все ниже, ниже. И вдруг пронзила мысль: «Рокот!»

С трудом разлепил веки. Прислушался: «Точно! Работал двигатель!»

Ошалело толкнул водителя: «Трактор!»

Трактор, пробивая дорогу, приближался. Мы остались живы, а ведь могли замерзнуть. И это было счастьем.

Мелодичная речь Евгения ласкала слух Ольги, и она влюбленными глазами смотрела на его губы, которые хотела целовать, чуть удлиненный прямой нос, черные дугообразные брови. Волновали чуть заметные ямочки около рта.

Ее беспокоила вертевшаяся мысль:

Что я постарше, тебя смущает?

Евгений чуточку растерялся, но ответил прямо:

Смущает.

Перед этим ее вопросом, он очень тактично, намеком, вызнал про ее возраст.

 

По причине разницы в возрасте Ольга не надеялась на близкие отношения, хотя уж была готова к ним. И все же томилась ожиданием его ласк. Не выдержала, когда он встал, прижалась к его спортивной груди. Спортсменом Евгений был с детства.

Не отстраняясь, он спросил ласковым тоном:

Я кого-то вам напоминаю?

Нет! Никого. Просто не было у меня к мужу таких сильных чувств.

Ольга говорила откровенно, не таясь, зная, что он не предаст. И эта откровенность, как он выразился, ему нравилась. И она тихо, с неожиданно вспыхнувшей душевной болью, продолжала, уткнувшись носом в его теплый свитер.

Дружила с мужем со школьной скамьи. Он постарше. Дружили два года и в один прекрасный момент надружили ребеночка. Женились. На протяжении долгой совместной жизни он не ценил меня, издевался по пьяни. Был у меня любовник, если можно так сказать. Телефонный роман на протяжении многих лет. У него умерла жена. Ради детей женился. И тут вскоре появилась я, напомнившая ему любимую умершую жену. Он пытался бороться с собой: ведь у него новая семья, но не получилось. Раз в год встречались, слишком большое расстояние разделяло нас. А я жила этими встречами и его звонками. Благодаря его поддержке, не сошла с ума, когда не стало сына, хотя замечала за собой: иногда заговаривалась. Но вот уже десять лет без встреч сгладили наши чувства. Осталась пустота и одиночество, – Ольга со вздохом отстранилась от Евгения и села за стол.

Одиночество,– грустно протянул он. – То мне кажется, что одному очень комфортно. Никто ничем не донимает. Когда надо что-то по дому сделать, буду делать. Но опять же нападает тоска. Ни жены, ни детей. А уже за пятьдесят. Женщин было много. Как-то легко я с ними расставался! Что не так, остаюсь один в своем доме, и мне хорошо. А давайте еще кофе выпьем? Я вижу, вы совсем замерзли в моем леднике. Скоро «Ледниковый период» настанет.

Тогда туго будет?

Ну, совсем замерзнуть наши котельщики не дадут. Выживем!

Евгений вскипятил воду. Налил в чашки, сыпнул в них кофе. Принес из холодильника деревенского молока.

За пасынков душа болит. Их у меня было пятеро, у каждой мамы по одному. Привязывались ко мне, потому что я их любил. А приходилось с ними расставаться.

Ольга временами ощущала его иногда суровый взгляд. Глаза. Это были глаза не ловеласа, а печальные мудрые глаза человека с неудавшейся жизнью.

Молодым был, казалось, весь мир у моих ног! Думал: «Сколько еще будет у меня женщин!» Знакомился, влюблялся. Была и девочка-подросток, писавшая мне, двадцатидвухлетнему парню, детские письма.

Жениться надо было на выпускнице нашей школы Лене. Мне тогда было двадцать четыре. Тайно встречался с ней два года. И однажды при всей родне она вдруг объявила, что я ее будущий муж. Я опешил. Вспылил: «Ты что?»

Считал, что такое важное решение должен принимать мужчина. А я был в то время не готов для создания семьи.

Всегда видел Лену подкрашенной, опрятно и красиво одетой. Родители ее старались, чтобы дочь выглядела приметно. А тут, после бани, она зашла в дом в халате, простоволосая, бровей совсем нет. Я как-то разочаровался.

Ольга скривила губы в легкой иронии:

Вот уж поистине не зря говорят: «Мужчина любит глазами!»

Меня брат не раз корил, что расстался с ней. А я вот расстался и все. Не любил.

Слушая рассказ о бывших его женщинах Ольга, что называется, мотала на ус все его приключения.

Тут Женя вдруг вспомнил, как однажды, будучи в рейсе, отправились с водителем ночевать в гостиницу. Только уснул, как его толкнул водитель: « Иди, тебя ждут».

Не поверил, думал, разыграли. В коллективе я был самый молодой и меня частенько разыгрывали. Все же пошел.

Меня ждала девушка. Накрытый стол.

У меня сегодня день рождения. Тоскливо одной.

Выпили, закусили. Потом постель.

А что, и не опасался?– несколько отстраняясь, озадаченно спросила Ольга.– Вдруг у нее венерическая болезнь?

Евгений махнул рукой. Широко, с грустинкой о прошедших годах улыбнулся:

Бесшабашная молодость!

Ездил я в рейсы постоянно. Однажды так случилось, что негде было ночевать. Поздняя осень. Холодно. Вспомнил старую знакомую. Стучусь:

Она открыла. Видно, что беременна.

Мне ночевать негде. Пустишь?– ляпнул я.

Нет. Я замужем.

Помоги. Может знакомая есть.

Она ядовито улыбнулась, видимо, вспомнив, как долго меня ждала.

Есть. Иди на второй этаж.

Пошел. Постучал. Дверь указанной квартиры открыла женщина в два раза старше меня. Слышу пьяные голоса: «Ну, попал!»

Ночевать негде. Пустите?

Заходи! – она широко раскрыла облупленную дверь.

Вошел.

Садись к столу!– и налила в стакан водки.

Выпил для храбрости. Сижу. Глаза в кучу.

Вскоре соседки с песнями ушли.

Знакомая направилась в другую комнату. Шеборшит там. Слышу ее хриплый голос:

Ты когда придешь ко мне?! Ждать надоело!

Тут мне стало страшно. Что делать? Если не пойду, выгонит. Куда идти? Ночь. Холод. А она вся квадратная! Да еще скажет: «Что за мужик такой!».

И я пошел…

Ольга была шокирована этими историями. С ней ничего подобного в жизни не случалось. А он, не думая о серьезных отношения с Ольгой, потому беспечно рассказывал о своих похождениях в молодости.

Чувство сильнейшей симпатии отходило в сторону. Она уже не ерошила ласково его волосы, не гладила с любовью по смуглому лицу.

Пойдемте в комнату, сейчас концерт хороший будет.

Холод. Казалось, что сквозит со всех щелей. Он сел на диван. Ольга все же примостилась рядом, положив голову на его плечо, сквозь толстый пуловер едва угадывая его. То она, вложив ладонь в его прохладную руку, сжимала пальцы его рук, то он переплетал свои пальцы с ее, и ей казалось, что у них происходит обмен положительной энергией. И обоим было спокойно на душе.

Давай так сидеть и смотреть телевизор всю ночь?

Нет, – мягко отстранился он.– Я стараюсь придерживаться режима. У меня ведь была черепно-мозговая травма. Опасаюсь перенапрягаться.

Вспомнилось вот. Семь лет назад ехал в поезде с командировки. Я тогда очень переутомился. Отвез товар в Новосибирск. Погрузили новый. Машину я отправил, а сам домой поехал поездом. Помню, стоял около окна в проходе вагона. Очнулся на полу. Лицо и рубашка в крови. Ничего не понимаю, где я? Куда еду? Наконец, пришел в себя.

Приехал домой. Обратился в больницу. Нужно было лечь и подлечиться, а у меня взят билет до Москвы. Поехал в Москву. Там я не существую, а живу!

Как несерьезно!– Ольга в недоумении подняла плечи.– У тебя же инсульт, наверно, был!?

Женя вздохнул:

Сказали - предынсультное состояние. Теперь вот опасаюсь переутомляться. Живу по режиму.

Действительно, утомляться тебе нельзя.

 

Время перескочило за полночь. Он принес на диван легкое одеяло. Постелил чистую простыню и заменил наволочку.

Дома все та же холодина. Казалось, замерзло в этом доме все: и стены,

и посуда, и диван.

Пора спать. Не высплюсь, потом плохо буду себя чувствовать.– А как мы будем спать?– вдруг спросил он. – Холодина. Я-то привык.

Ольга поднялась со стула, поеживаясь от проникавшего под кофту холода. Ответила с екнувшим от волнения сердцем, но с ноткой равнодушия:

Я согласна в одежде, уткнуться в твою спину и дышать.

Он выпрямился:

Это невозможно!

Ну, нет, так нет, – улыбнулась с легким притворством.– Стели на диване. Перетерплю твой холод.

Задумчиво прошла в комнату. Тонкое одеяло без пододеяльника уже лежало на диване.

Евгений стоял в дверях с виноватой улыбкой:

Не знал, что Вы приедете, не подготовился. Я сейчас еще дубленку принесу! Укроетесь.

--Наверно, не постирал белье, – подумала Ольга. – Машины стиральной нет.

Не переживай, все равно одетой спать.

Ольга легла, накинула поверх одеяла его шубу.

Голова мерзнет. Принеси, пожалуйста, мой шарф.

Евгений молча подал шарф, и она укрыла им голову.

Холодно?

Хотя в комнате царил полумрак, но Ольга внутренним зрением разглядела жалость, плескавшуюся в его глазах.

Ничего. Потому не особо приглашаешь, что холод?

Конечно!

Чего топчешься? Садись рядом. Поговорим еще.

Он нерешительно присел на краешек дивана у нее в ногах.

Не обижайтесь на меня. Период у меня такой: ничего не надо. Живу в своей раковине, как улитка. Перспективы в наших отношениях – никакой. Я не хочу Вас терять! Хотел бы, чтоб у нас были только дружеские отношения,– его мелодичный тихий голос доносился до нее будто издалека.

Неожиданно его голос поднялся до некоторой высоты и слегка дрогнул:

Я же не бесчувственный какой!

Ольга не ожидала услышать такое: думала, что она для него совершенно безразлична и потому спросила прямо:

Я гладила твои волосы, сжимала не без волнения твои пальцы, тебя это задевало?

Конечно, задевало!

- Ну, вот и разберись тут? Сам сказал: «Замороженный! Ничего его не волнует в данное время. Это и есть его «Ледниковый период» что ли? – но спросить об этом не решилась.– Вот и пойми эту мужскую психологию!?

Нет у него ко мне никакой симпатии. Тут уж ничего не поделаешь. Может, все-таки разница в возрасте играет роль? Хотя у меня она как-то незаметно стерлась. А может, какая-то искра симпатии все же есть? Ведь что-то нас соединяет?»

У нее возникло непреодолимое желание положить ему на сердце руку, почувствовать, наконец, его замерзшую душу!

Но она, неимоверным усилием воли справилась с этим желанием. Нет! Не надо торопить время! Пусть идет, как идет.

И опять потекли ручейком ее мысли:

«Странно все же устроена жизнь. Сначала радовалась, что появился друг, которому можно довериться! Подруги есть, но все им не расскажешь. Душа не раскрывается. А тут? Душа не только раскрылась, она готова была взлететь от радости! Удивительно! Оказалось, иметь просто друга противоположного пола мало. Душа с невероятной силой по-женски потянулась к нему…»

Сомнения. Сомнения. Они опутали ее мозг, словно липкая паутина. И сквозь них пробилась трепещущаяся мысль:

«И все же, я ведь не женщина легкого поведения! Но что за сила тянет к нему, если осталась здесь на ночь? Нахожусь будто под гипнозом: только бы видеть его, слушать его… ».

 

А Евгений, сидя на диване в ее ногах, гнобил себя за совершенные в жизни ошибки, отчего и стал одинок. Спрятался в своей скорлупе.

Ольга старалась понять его состояние, как-то духовно согреть его замерзшую душу, но не получалось, и ее душа потихоньку складывала опаленные его бесстрастием крылышки, закрывала глаза.

Я ничего сейчас не хочу, – монотонно повторил он,– никаких отношений. Но не хочу и терять Вас. Хочется иногда видеть Вас, разговаривать.

А Ольга уж и не знала, чего хочется ей. Потихоньку ее мятущуюся душу заполняла пустота.

И тут Евгений, поглощенный своими думами, неожиданно выдал:

А как бы близкие отношения с Вами выглядели с нравственной стороны? Я бы себя потом корил: так было со многими женщинами. Жил с ними какое-то время и думал: «Это не мое. Не мое». Когда был молодым, все выглядело проще.

- Что здесь такого? – недоумевала Ольга.– Повстречались бы. Мне так одиноко. Встретила, наконец, человека, запавшего в душу. Но… насильно мил не будешь!

Она горько вздохнула и сказала с легкой иронией:

Иди - ка ты спать! Поздно уже!

Его красивое лицо, казавшееся Ольге мальчишеским, в свете пялившейся в окно круглоликой луны, было уже каким-то далеким.

Евгений, обуреваемый думами, ушел.

У Ольги разболелась голова: забыла на ночь принять таблетку от давления. Еще стала замерзать, хотя легла в кофточке и колготках. Потрогала стену – только что не во льду. «Ледниковый период наступает»,– вспомнились Женины горестно-шутливые слова. Это на улице только десять градусов, а если тридцать?! Жуть!

Перелезла на другой край дивана. Встала. Проглотила таблетку. Раскашлялась чего-то. Снова легла. Замоталась в одеяло. Да что это такое! Шапку что ли надевать!? Нашла выход. Спрятала голову под подушку. Ну, все. Согрелась.

Наплывали мысли о нем, о Евгении. Его упругое тело, которого она впрочем, не ощутила, только плечо. Ощущение сладостной энергии, лившейся в нее через кисти его рук. Даже семилетняя тоска по ушедшему в тот мир сыну, несколько притупилась.

А казалось тогда, в тот страшный августовский день, что не выжить. Соседка, похоронившая мужа и двух сыновей, сказала горестно: «От горя не умирают».

Ольга, одна одинешенька, стояла у края могилы, готовая броситься вслед за сыном. Не подоспей подруга, наверно, так бы и случилось. Муж в самую горькую минуту ее жизни находился среди друзей. Почерневшая от горя ее дочь – рядом со своим мужем.

А потом. Потом сорок дней хождения в храм. Скорее ее подломленные ноги сами тащились туда. И там, в полумраке, тишине и одиночестве, давясь слезами, она стояла на коленях, читая акафист по умершим и молила, молила Господа о прощении грехов сына.

Затем, спотыкаясь, брела к реке. На её высоком берегу долго стояла, глядя на бившиеся о камни струи, и говорила о том, как ей больно. И шумливая, понимавшая все вода забирала ее боль и уносила далеко. Ольга чувствовала на время облегчение.

Сон все же сморил, и она впала в забытьё.

 

Еще не забрезжил рассвет, как она почувствовала в области спины легкое прикосновение, напоминавшее дуновение ветерка. Подумала сквозь дрему: «Показалось».

С нее сползло одеяло. Не спавший в ту лунную ночь Евгений, чувствуя вину за холод в доме, может, еще за что, поднялся. Увидев раскрывшуюся во сне гостью, осторожно укрыл ее и со вздохом пошел к себе…