Журнальный мир

Поезд идёт на Север, выбираясь к поясу белых ночей сквозь задремавшее непроглядье средней полосы. И только на глухом полустанке, холодя лицо стеклом тамбурной двери, смутно угадываю млечную россыпь. И пусть не различима там, на непостижимом отдалении световых лет, но всё же мысленно отмечается звезда его имени – звезда поэта Анатолия Аврутина.

Что лучше – слава иль безвестность?..

Я к лишним спорам не привык,

Мне мама – русская словесность,

Отец мне – русский мой язык.

Путь мой уводит от напора степного ветра до дремучих таёжных чащоб, и при свете дня чередуются русские места – холмы за холмами, гремучие мосты переносят состав через реки и речушки, и вот уже пошло редколесье – берёзы да сосны, разные селения, маковки церквей… Всё родное, близкое!

Окрестные виды пленяют до слёз восторга. Сердце щемит от невыразимых чувств и желало бы передать испытываемое состояние другим. Какова же сила притяжения, само воздействие таких исконно русских мест применительно к литературе, если, живя с рождения и по сию пору в Минске, одном из стольных градов славянского братства, Анатолий Аврутин сумел стать выразителем сущности нераздельного мира, считаясь по праву одним из значительных русских поэтов. И не только по способу изложения, а прежде всего – ощущению себя.

Шепоткам назло, глазам колючим,

Недругам, что ждут невдалеке,

Я пишу на русском, на могучем,

На роднящем души языке.

Его стихотворная ветвь длится от древа русской поэтической классики. Ясность слога, точный образ и стремление именно к классической простоте, оную же достичь сложнее сложного. Аврутин соединяет, казалось бы, несоединимое, и череду строк озаряет вспышка:

Так и живу в краю прозрений,

Где воинство – певучесть строк,

Где вся политика – Есенин,

А вся величественность – Блок.

Болит душа у поэта о двуединой Родине – это Россия, это Беларусь. Одно целое для него. Не разделить, не развести. И пусть тревожен ветер перемен, но мысли о вечном.

И думалось о Родине, о чести,

О роковой сумятице времён…

Аврутин пишет о любви. Она у него близка тютчевской. Достоинство и выразительность, трепетность отношений, обожание предмета страсти, светлая печаль… Даже преходящая любовь неистребима, если удержана словом.

О, Господи, продли мне эту муку! –

Ловить твоё тревожное дыханье

И знать, что своего дыханья нет…

Высшая степень чувств не поддаётся объяснению и сродни предопределённости небес. Поэт взыскует:

Кто ты?.. Ева… Офелия… Боль… Эвридика?

Или гулкая тишь после долгого крика?..

Божий дар?.. Или все-таки божья немилость?

Или просто слеза, что в слезе отразилась?..

Поэтический голос Аврутина уподоблен птичьему пересвисту среди белых и чёрных берёз, будь то Рязанщина либо Полесье, так он чист и органичен от природы. Внимателен поэт к окружающему миру, встречный люд принимается чутким серд­цем; справедливо представить, что и сам он является частью этого мира и также встречаем кругом читателей с радостью открытия, а потом и узнавания. Да так оно и есть! Стихотворец же этих людей любит, соучаствует в их судьбах, хочет блага им.

Поэт вне возраста! Это про Анатолия Аврутина. Напряжение строк, когда изыскиваются порознь и затем находят друг друга в единственно верном порядке слова, когда пронзительность чувств выражается так, как никогда и никем.

… Железный путь разматывается обратно. И не покидает, кажется, никогда не покинет неуклонность и строй тех мыслей, то важное для души состояние твоей определённости в изменчивом мире, что навеял томик поэта. Будто не колёсный перестук поезда, а само движение времени рифмуется в строфы, устремляемые из сегодня, дай бог, к дальним пределам.

Виктор Петров