Откос и облако в реке
Откос и облако в реке
Кулик
Моему деду
Куликову Петру Владимировичу
За ночь столько воды утекло,
Что и сам ты течешь, а не куришь…
Тонкой пленкой покрыло стекло
Серебро, что за деньги не купишь.
Поднимается с облаком воз
Или выдоха медленный шарик.
Но без слова оставил склероз,
Или музыка думать мешает.
Как травинка, твой воздух горчит.
Лесопилка запустится скоро
Или Брамса концерт — отличить
Ты не сможешь одно от другого.
На лужайке в саду припечет,
Пустит дерево крону в огранку.
Оцарапаешь веткой плечо —
И вся кровь утечет через ранку.
Екатерина Клыкова
В саду, где антоновке негде упасть,
Слепая овчарка разинула пасть,
Студентка-училка разулась —
Прошла к очагу, прижилась, как душа.
Осунулась и растворилась, ушла.
О боже! Зачем же вернулась?
За время, что не было рядом тебя,
Я мир по слоям от себя отделял
И падал, как дождик, отвесно.
И вот ты вернулась в запущенный дом,
Стоишь, улыбаясь, в проеме дверном.
А я… Я уже не воскресну.
Я — жертва, разрубленный сталью Исак,
Прохладный источник, который иссяк.
В саду повзрослела инфанта.
Кровавую ватку на лоб прилепи —
Меня богадельня ждет после любви,
Тьма после второго инфаркта.
Ночные походы, кап-кап и тик-так,
А утром шипящей глазуньи диктант,
Я не повторяю шипенье —
Смеюсь, как рахитный, картавлю, как жид,
Но море в ракушке моей дребезжит
Протяжней, тревожней, нежнее.
Как небо без тела ждет птицу свою,
Я жду тебя, жизнь, повторяя: «Люблю!» —
Но рай нас пугает телами.
Терраса, Таруса среди облаков,
К излучине окской тропинка богов,
Граненый стакан «телиани».
Как легкая радость мне брезжит закат,
Дом пасеки розов, а лес розоват,
Угасшая тлеет аллея.
Другая, ты страх не спешишь утолить,
Рыдаешь, не можешь меня разбудить.
Зачем я тебя не жалею?
Студентка
И здесь такой, как вдалеке, —
Зарос крапивой дом разрушенный.
Откос и облако в реке —
Небесный перламутр, ракушечник.
Повис, как желтый лист, вопрос.
И тянутся простоволосые
Дымки от пары папирос,
Пока молчат, потупясь, взрослые,
Которым радость не к лицу.
Они — родные и товарищи.
Оставь вокзальный поцелуй
Конфузливому провожающему.
И сжалившись, махни — пока!
Пообещай понятным почерком
Писать о виде из окна
С платформой пыльной и обходчиком,
С леском опрятным на пути.
Так жизнь пугает переменами.
Так медленно состав гудит,
Как многолюдная пельменная.
Ходасевич
За то, что мы ныряли в речку с мостика
И плавали с открытыми глазами,
За то, что вырезали имя гвоздиком,
Нас не пустили в сад и наказали.
А здесь не рай, идет кино без зрителей.
Вечерний воздух пахнет проявителем.
И тучи в речке утки теребят.
И никому нет дела до тебя.
…такого цвета небо из-за смога.
…с годами мы становимся глупее.
…теперь со мною будет все в порядке.
Восточный порт
Было сказано: люди придут без числа…
Прислонившись спиною к решетке моста,
Проплываю двухпалубных мимо я —
До Берлина турист без пехоты дошел,
Где ряды новостроя, как с белым флажком,
С белым облаком капитулируют.
Как не вспомнить на ветреной Шпрее дедов,
На руинах, в пыли, из своих котелков
Пивших шнапс под бордовыми флагами —
За друзей, за победу любою ценой,
За себя, избежавших с Костлявою той
Встречи. И магаданского лагеря.
Как не вспомнить посылку в разгар боевых
Девяностых — с какао, с пакетом еды —
С разрешенною гуманитаркою,
Полароидный снимок семейства в авто,
Как на шумной толкучке сухим молоком
Торговал, был обманут татаркою.
И — счастливое детство, футбол, променад,
И такое же в сумерках облако над
Обезлюдевшей площадью рыночной.
Нет в гостинице с праздничной музыкой мест.
За зеркальной стеной кто-то лобио ест,
Кто-то пьет, в холодец тычет вилочкой.
Как пехоты солдат — сам себе господин,
Без судьбы, без медальки, без звезд, как один
Из немногих — дошедших и выживших,
Я грущу — постаревший, уставший, седой.
Я пропьюсь, я просплюсь, чтоб вернуться домой,
В «Инстаграм» фотографии выложу.
В незашторенных окнах за тихой рекой
Полыхают закаты, как вечный огонь,
Отражаются пустоши с безднами.
На воде серебрятся обрывки газет,
Раскаленный турецкий колышется серп,
Звезды светятся красноармейские.