Стихи
Стихи
НЕ ПОМНЮ
был карандаш. ещё тетрадь была
в забытом доме на краю села,
где опускались облака на крышу,
а я писал про дом и облака,
и возвращалась на круги строка,
и выходил из круга шишел-мышел.
была ноль пять из местного сельпо,
ещё трещал будильник ночью, по
которому я выходил на воздух.
там ветер целил мне в лицо и грудь,
и на ладонь садился отдохнуть,
и исчезал в непостижимых звёздах.
была кровать и шаткий табурет,
по мостовой шагал парад планет,
ведро гремело, вечность грохотала,
но стоило привстать из-за стола –
незавершённость сущего и мгла
терялись в разветвлениях фрактала.
бренчал амбивалентный карнавал,
под этот звон я напрочь забывал,
что надо забежать ещё в сельпо мне.
гудели так тревожно провода…
была ли рядом женщина тогда –
не помню.
ТОПОЛИНЫЙ ПУХ
Когда неуёмная вита совсем не дольче,
В какие одежды её ты ни облачай,
Когда ты решился немедленно с ней покончить,
Но только способен рассыпать на кухне чай,
Когда беззастенчиво суетный мир кружится
Вокруг ускакавшей от всадника головы,
Тогда ты, с похмелья напившийся из копытца,
Ревёшь троекратным: «Увы мне, увы, увы…»
И вот, у судьбы заблудившийся под ногами,
Ты смотришь наверх, на источник твоих обид…
А небо с овчинку. И валится шерсть клоками
С паршивой овцы. И не тает.
Летит. Летит.
К СЕВЕРУ И ЮГУ
В десять-одиннадцать лет я считал ворон,
Слыл недотёпой и часто бывал смешон.
Как-то из книги один озорной барон
Выстрелил косточкой мне в молодую грудь.
Семя раскрылось, мешало порой уснуть,
Щерилось в сны, навевало сплошную жуть.
С этого времени грудь не болела, но
Я подрастал, и со мною росло оно –
То ли зерно, то ли дьявольское пятно.
Выползли ветви, а корни полезли вниз,
К северу тянется ясень, а к югу – тис,
В ветках – прыгучая белка, орёл и лис.
Так что теперь, с облаков вытирая пыль,
Сквозь миллионы лун, миллионы миль
Тянется к вечности дерево Иггдрасиль.
ЗA VA?
нам говорят, что жизнь игра,
трава, дрова среди двора,
умрямый чёт, пугливый нечет,
жизнь удивительно мудра,
пока не бьёт и не калечит.
до середины их днепра,
физкульт, как водится, ура,
плывут джеромы ка джеромы,
жизнь отвратительно щедра
и не скупится на обломы.
а мы лежим, в дрова трезвы,
среди рыжеющей травы,
бодлер, спасибо за эпитет,
плакун-разрыв-прострел-братвы
не знает чёрт и бог не видит.
невыносима синева,
москва, тува, литва, нева,
смотри, любуйся, человече,
а жизнь кончается – зa va?
и чёрт возьми, а лучше – нйчерт.
И ГОВОРИШЬ, И ДУМАЕШЬ, И ЗНАЕШЬ
и говоришь, что, в общем-то, не злой,
что виноват текущий кайнозой,
колки, что не подтянуты на нервах,
и кое-кто с веслом/ведром/шестом
тебя сожрал не морщась на шестом
и отрыгнул на улицу на первом.
и думаешь упорно об одном,
что всё вокруг не может быть не сном,
но это не оправдывает яви,
ведь жизнь уже чернеет вдалеке,
и что бы ни было на языке,
но с бодуна во рту песок и гравий.
и знаешь, что причин особых нет
молчать на весь окрестный белый свет,
но тянешься не к слову, а к пробелу,
и слышно до шестого этажа,
как очень нестерильная душа
тревожит одноразовое тело.
ЖИ ШИ
мои жи ши круче других жи ши,
они сбегут в шумные камыши,
всего часок листьями пошурши,
а там – котовский.
но как ни злись, шашкой быльё круша,
а только я помню, моя душа,
о том, что ты ангельски хороша,
почти чертовски.
ты снишься мне, этакому хлыщу,
живёшь тайком в чащах моих чу щу,
и я о том чаще всего грущу
чернильным соком,
что столько лет криво бредут дела,
с тех пор как ты, радостна и мила,
тогда в мою глупую жизнь вошла
и вышла боком.
СЛОВА И ЧИСЛА
сегодня сыро, я совсем продрог,
налей мне, овен, полный козерог,
зови тельца и выпьем для сугреву,
среди миров, в мерцании светил,
я никогда с созвездием не пил,
давай за деву.
вокруг меня стоят одни слова,
они мне начисляют год за два,
стрелец и лев, держите оборону,
иначе до утра писать свою
галиматью – пока я с вами пью,
меня не тронут.
исхода нет, слова мертвы, увы,
следят глаза с горгоньей головы,
спокойно, не свистите, раки, ибо
пока я здесь не сдох и не воскрес,
не лучше ль, глядя сквозь стекло небес,
молчать как рыбы.
ОДИССЕЯ
пришёл одиссей у ворот жена
собака корова мул
жена предложила ему вина
он выпил упал уснул
и снится герою в густом дыму
циклоп в дорогом пальто
ты кто говорит полифем ему
герой говорит никто
и видит опять одиссей во сне
калипсо в эстетском ню
да что это снится о боги мне
двенадцатый раз на дню
и вот одиссей открывает глаз
в чертаново у пивной
а там с арсеналом стоит аякс
и шепчет пора домой