Стихи
Стихи
ФЕОФАН
феофан брёл по дороге пока не увидел камень
камень был самый обычный с надписью на иврите
направо пойдёшь по дороге ведущей к храму
налево пойдёшь там встретится обольститель
он расскажет про землю текущую молоком и мёдом
он расскажет про небеса в алмазных копях
про то что ты избран повелевать народом
живущим то ли в азии то ли в европе
читал феофан обрастая мыслями как репейник
и звуки флейты играли от камня слева
чередуя ритмы пройденных поколений
с нелинейной функцией подогрева
справа от камня роились немые птицы
тишина обрастала пепельными ушами
проступали воспоминания чтобы свиться
и клубком перекатываться за чудесами
и о чем он думал какое принял решенье
непонятно было тому кто стоял за камнем
феофан же пришёл чтобы нести на шее
и приводить в порядок рисунок давний
впрочем и это тоже сущая ересь
ну какой из феофана пророк скажите
если он давно живёт как медведь в пещере
и не понимает написанного на иврите
МОРСКОЕ
Горизонт вцепился в рыбий плавник,
окаянна хватка его.
Ты трусливо думаешь, что – кирдык!
Неразумное существо!
А направо – крик, и налево – стон.
Здесь хороших не жди вестей.
Не щадят ликующий Посейдон
и встречающий Моисей.
Колобродит море, грубит и рвёт,
а потом вдруг сдаёт назад.
Оно словно бросает канат за борт,
и спасает тебя канат.
НА РАЗ-ДВА-ТРИ
на чёрные веки последних стихов
из печки садится зола.
она пробуждает слепых стариков,
чья повесть, как сажа бела.
шатаясь и шаркая выйдут на свет,
где шамкая и не стыдясь
читают про небо, которого нет,
про землю, которая грязь.
читают про смерть в окаянные дни,
про бедность и каторжный труд,
про то, что с рожденья не помнят они,
зачем их по строчке ведут.
про то, что на людях господь нелюдим,
не ходит на исповедь в дом,
про то, что забыты по старости им
стоящие там – за постом.
про то, что устали писать по воде,
предчувствуя выход в тираж,
из века прошедшего в нынешний, где
отчётливей: «отче, ты – наш».
лениво вращает вода жернова,
на старцев ворчит колесо.
собака не лает – ушёл караван.
стихи догорают – и всё.
ТАРАБАРСКИЙ ЯЗЫК
я изучаю на спор тарабарский язык,
нёбо болит, и за небо подвешен кадык,
прошлое время уныло свисает с ушей,
я выгоняю себя на свободу взашей.
я прорастаю в поля, словно чахлый бурьян,
втоптанный шагом за славой спешащих славян;
голод за тёткой, за старою бабкой с клюкой,
тянется ветром, который уснёт за рекой.
мирный будильник часами минутами спит,
чтобы его не будили за вспоротый стыд,
чтобы коровы чесали бифштексaм бока
из-за незнания чётких основ языка.
я провожаю молитвами выжатый день
и поднимаюсь на новую в споре ступень,
руки по локоть в свободе свисают плетьми –
я изучаю язык, позабытый людьми.
КОГДА ТЕСНЕЕ ТЬМА
родные машут нам из тьмы
Глаша Кошенбек
когда сомкнёт теснее тьма
ряды в последний час
и станет целый мир тюрьма
сан-квентин
алькатрас
когда тоска сожрёт всю соль
и сахар и треску
и с голодухи сдохнет моль
впряжённая в строку
когда тревога словно лёд
холодная как сталь
в дугу безжалостно согнёт
народную печаль
когда кричат тебе постой
не надо не следи
следы за чёртовой верстой
и пропасть впереди
но ты не держишься следов
когда теснее тьма
пусть горек привкус старых слов
и горе от ума
ты шепчешь господи спаси
по тексту или без
свет зажигается артист
хабенский
де фюнес
ИЗ ПАМЯТИ
из памяти черпаю что-то совсем по крупицам
родных узнавая забытых за новым героем
и хочется снова по пыльным чуланам возиться
искать и делиться замерзшим от времени горем
завязывать петли узлы заплетать мимоходом
неправильный прикус скрывая духовною скрепой
и чувствовать частью себя подменяя народом
волшебно смешно безрассудно безумно нелепо
ABOUT LOVE
не ропщем мы на ветхую обитель –
час не ровён, остался только час.
в стране слепых написано: смотрите.
и мы глядим, как кто-то смотрит нас.
бывает, горю не протянешь руки
на помощь и наотмашь – от души.
не помогают выдумки и трюки –
и хоть ты кол на голове теши.
мы связаны и ждём, когда приплюснет
печатью с гравировкой «навсегда»,
нам склёвывает время с лёгкой грустью
по камешку ушедшие года.
не ведаем, куда что проникает.
однако из бессмертия – насквозь –
летит любовь в наивности нагая
и сердце на лету сгребает в горсть.
АГИТЭ НАХТ
на горизонте снова война и снова несносен
иннокентий в небе крылатый змей
не поёт о койфт же койфт же папиросн*
милостынею обижая добрых людей
добрые люди распускают хвосты ракетам
из забывчивости не смотрят по сторонам
а старик у длинного парапета
просыпается и говорит нам
посыпает пеплом дорогу в гору
на ребро поставив тяжёлый груз
выжимает вечное до упора
пока не спасает еврейская грусть
старый дом на пригорке без крыши люден
и перекрывая руками страх
старик повторяет теплее будет
теплее агитэ нахт**
*– купите же, купите папиросы (идиш) – строчка из известной песни
** – спокойной ночи (идиш)