Журнальный мир

«Есть люди, подобные монетам, на которых чеканится одно и то же изображение. Другие похожи на медали, выбиваемые только для данного случая».

Гофман

История российского государства пестрит множеством славных имён, часть из которых выгравирована на орденах и медалях вместе с портретами носивших эти имена людей. В той плеяде немало поэтов и писателей, оказавших влияние на развитие отечественной культуры. Всевышний Творец время от времени одаривает нас, являя России людей, выбивающихся из общей массы исключительными способностями. Всевышний чеканит их блистательные судьбы, давая нам понять красоту человеческих талантов. А люди чеканят медали, на которых изображают портреты тех, кого Творец отметил своею печатью. В нынешнем, 2021 году, исполняется 150 лет со дня рождения Леонида Андреева (1871-1919), универсального, с точки зрения всевозможных талантов. Природа потрудилась над его способностями, а социальные условия оформили уникальное мировоззрение, которое отразилось в литературных текстах и в живописных работах. Настоящей медали с изображением Андреева нет. Но литературное творчество писателя - уже само по себе медаль, подаренная нам, его потомкам. Она сияет, взволнованно и тревожно, на ленте, украшающей драгоценный наряд русской литературы Серебряного века.

Детство Андреева прошло в городе Орле. Отец - землемер-таксатор, мать - из обедневших польских помещиков. В одиннадцать лет будущий писатель поступил в гимназию, но, по собственному признанию, «учился скверно». Зато страстно любил читать. В 1889 не стало отца, мать продала дом и переселилась с детьми в съёмную квартиру. Семья начала бедствовать. Тем не менее в 1891 году Леонид Андреев поступил в Петербургский университет, но вскоре перевёлся в Московский, где за его обучение платило Общество пособия нуждающихся. Смерть отца, первая неудачная любовь, безденежье, вынуждавшее хвататься за рисование портретов на заказ, периодический голод, общая неустроенность - всё вместе взятое три раза толкали впечатлительного юношу покончить с жизнью, но судьба спасала его, и он оставался жив.

В отрочестве и в юности жизнь Андреева протекала между стремлением преодолеть невидимую стену, чтобы познать счастье, и борьбой с подсознательным желанием шагнуть в бездну. Две противоположности, которые лягут тяжёлой тенью на творчество писателя и будут сопровождать его всю жизнь. Вдобавок к этому юношеское увлечение А. Шопенгауэром, особенно книгой «Мир как воля и представление», закрепило в его сознании мысль о том, что «Человек в сущности есть дикое, ужасное животное» и что «Сострадание - основа всей морали». Всё это было замешано на природной склонности к пессимизму, отсюда и пасмурность миросозерцания Андреева.

В 1892 году, во время учёбы в Петербургском университете, Леонид Андреев написал первый рассказ «В холоде и золоте», который был напечатан в журнале «Звезда» и впечатления на читателей не произвёл. По окончании Московского университета в 1897 году Андреев начал адвокатскую карьеру, не бросая копеечного заработка в газетах. В 1898 году редакция «Московского вестника» попросила его написать что-нибудь в пасхальный номер. Андреев ответил на просьбу рассказом «Баргамот и Гераська», который стал поворотным явлением в его судьбе. Перед читателями предстали городовой и пьяница, описанные внешне столь же подробно и ярко, как психологически тонко были проработаны характеры. На рассказ обратил внимание Максим Горький. Между писателями завязались дружеские отношения, которые способствовали тому, что в 1900 году Андреев в последний раз выступил в качестве адвоката и сделал выбор в пользу литературы. Горький ввёл Андреева в писательскую среду Москвы, познакомил со С. Скитальцем, И. Буниным, Н. Телешовым и Ф. Шаляпиным. С этого начинается полноценная литературная деятельность Леонида Андреева. Он пишет рассказы, пьесы, ведёт работу на посту редактора беллетристического отдела газеты «Курьер». В 1901 году в издательстве «Знание» вышел первый сборник его рассказов, который принёс автору безоговорочный успех, славу и материальную стабильность. Второе издание состоялось в 1902 году и окончательно зафиксировало профессионализм Андреева.

Смена эпох, социально-экономических укладов и морально-нравственных устоев - всё это вздыбило Россию на рубеже XIX-XX веков. Воздух над страной дышал трагедией, и негде было укрыться от разрушительной силы надвигающейся революции. Она настигала человека повсюду: в городе и в деревне, во дворце и в халупе. Люди буквально рвали свои сердца. Одни - от ненависти к богатым, другие - от ненависти к озверевшей бедноте. Наэлектризованная обстановка в стране сверкала, искрила. Искры разгорающегося социального костра обжигали молодого писателя, доставляя боль и страдания. В таких условиях рождалось и развивалось литературное творчество Леонида Андреева. Сейчас оно воспринимается как сгусток той победоносно-мрачной энергетики, во власти которой находилась страна в конце XIX-начале XX веков.

Как сложна и гротескна была жизнь, так сложно и гротескно писал Леонид Андреев, не могущий не писать правдиво, потому что не терпел полутонов. Самобытный, ни на что не похожий талант, вобравший в себя противоречия, ужасы и катаклизмы своего времени! При жизни он был обласкан критикой. Его воспринимали как бунтаря-новатора, сумевшего сказать новое слово в литературе. Новаторство заключалось в соединении реализма и символизма, а также в той мощной, доселе невиданной экспрессии, которую писатель привнёс в произведения. Накал был таков, а плотность чувств столь велика, что это заметили все и сразу. Об Андрееве писали М. Горький, Л. Толстой, Ю. Айхенвальд, М. Мережковский, А. Блок, В. Иванов, А. Белый, З. Гиппиус и многие другие. Андреева переводили, издавали в Европе, Японии. М. Горький сравнивал его с Ф. Достоевским, Л. Толстым. Другие - с Э. По, М. Булгаковым, А. Платоновым, Ф. Кафкой. Слава его превышала славу Чехова. Однако после своей кончины он был надолго забыт. Оказался ненужным советской власти. Его душераздирающие крики о беспросветной тоске и фатальном одиночестве человека не вписывались в идеи о коллективном счастье, а потому и были заглушены другой, более жизнеутверждающей революционной литературой.

Задумываясь над творческой судьбой писателя, пытаясь осмыслить символику экспрессионизма его произведений, я задаюсь вопросом, для какого случая Всевышний Творец отлил медаль под именем Леонид Андреев? И склоняюсь к мысли о гуманистическом предназначении человека - служение себе подобным. Именно чтобы убедить нас в необходимости человеколюбия, нам был явлен Леонид Андреев. Он не верил в существование Бога, но, вытаскивая на свет образы обездоленных, лишённых надежды на счастье людей, делал больше иного верующего, ибо пытался если не обогреть их своей духовной теплотой, то хотя бы напомнить миру об их существовании. Кроме того, литературное наследие писателя - это и знак о том, что духовные материи столь же тонки и прекрасны, как грубы и безобразны, что высота и дно неотделимы друг от друга. Пример подобного - рассказ «В подвале», где проститутка, вор, спившийся человек и злобная старуха на миг озаряются возвышенными чувствами при виде младенца, которого принесла сюда молодая женщина в надежде найти приют для ребёнка. Любовь, словно редкостная диковинная птица, опустилась в грязный зловонный подвал, будто для того, чтобы доказать принадлежность всей этой братии к человеческому роду…

На одной стороне медали мне видится взметнувшаяся ввысь стена. На другой - нечто ужасное, чему название - бездна.

«Стена» и «Бездна». Два шедевра, написанные в 1901-1902 годах, когда в России социально-экономические конфликты накалились, как нельзя лучше характеризуют творчество Леонида Андреева. Атмосфера российской жизни изобиловала эмоциональными потрясениями, рождая в воображении писателя символы, способные передать высшую степень ужаса от осознания порочности человека и трагичности жизни. Суть первого рассказа сводится к невозможности преодолеть стену людьми, среди которых прокажённые, голодные, дураки и сумасшедшие. Несчастные видят в ней источник своих страданий и одновременно надежду на лучшую жизнь. Не имея пищи, они съедают повесившегося самоубийцу, разбивают груди и лбы, пытаясь пробить стену, проклинают её, но готовы устлать подножие трупами, чтобы хотя бы кто-то один, взобравшись по безжизненным телам наверх, смог увидеть новый мир. Однако жуткое человеческое месиво, копошащееся у стены, не оставляет надежды, что она будет когда-нибудь преодолена, ибо среди людей нет никого, кто бы имел физическую силу и настойчивость. Все истощены и морально раздавлены.

Герой второго рассказа, некто Немовецкий, сыт и здоров, и имеет романтические взгляды на жизнь. Но он вполне может быть отнесён к числу нравственных уродов, описанных в «Стене», потому что его моральной крепости не хватило, чтобы не последовать примеру хулиганов, надругавшихся над его девушкой. Он кинулся на неё, в беспамятстве лежащую на земле, впился в неё поцелуем и … «И черная бездна поглотила его». Образ «бездны» был проекцией на всё российское общество, в котором люди, поставленные в экстремальные революционные условия, шагали в пропасть, куда бы никогда не шагнули, если бы не ощущали ружья у своего затылка. Так и Немовецкий, будучи жестоко избытым, испытав смертельный ужас, сделал шаг в бездну, из которой хоть и можно выйти живым, но не морально здоровым.

Леонид Андреев утверждает: вся наша жизнь - одновременно и стена, за которой чудится спасение, и бездна, в которую можно рухнуть в любой момент. С долей условности можно сказать: творчество Леонида Андреева расположилось между стеной и бездной, как между двумя сильнейшими символами. Эта мысль очевидна и не нова, но её невозможно обойти, чтобы не лишить наш рассказ трагизма, присущего произведениям Андреева. Стена - преграда к счастью, бездна - степень незнания человеком самого себя, сумрачность подсознания. Именно эти два мотива, переплетаясь, проходят красной нитью в рассказах Леонида Андреева. В разных вариациях в произведениях пульсирует, скачет, пытаясь выпрыгнуть за рамки реалистического русла, один и тот же вопрос - зачем? Зачем появляется человек на свете? Зачем вся эта жизнь, в которой так много всего абсурдного, лживого, жестокого, несправедливого? Зачем люди бьются до крови друг с другом и воюют со своими страстями? Зачем им всё это надо, и есть ли начало и конец этим «зачем»? Ни на что не даётся решения. В рассказе «В тёмную даль» затаённо звучат тревожные вопросы относительно общественного устройства и родственных отношений. Они подспудно накаляют семейную атмосферу, когда после семи лет блуждания неизвестно где домой возвращается сын Барсукова. Затем вопросы будто растворяются во мгле, когда через несколько дней Николай снова уходит из дома - в темноту. Всё творчество Андреева - само по себе вопрос, который если и не ждёт сиюминутного ответа, то способствует осмыслению объективной реальности, стимулирует общественную мысль.

Понимание Андреевым противоречивости человеческой натуры, его способность выразить глубину людских страданий и при этом не запутаться в чувствах, не скатиться к пошлому перечислению жизненных невзгод, вызывает у меня не восхищение. Нет. Скорее, тревогу и ужас. Творческие умения автора отступают на второй план, а на первый выходят человеческие судьбы - уродливые до умопомрачения - и образы людей, среди которых трудно найти светлую личность. Едва ли читатель испытывает жалость к таким, как Фёдор Юрасов из рассказа «Вор», который ничтожен и омерзителен в своих попытках сойти за «… порядочного немца, по фамилии Вальтер, по имени Генрих». Скорее подобные герои пугают, отталкивают, нежели притягивают к себе. Но то, что автор относится к ним с состраданием, в этом нет сомнения. Иначе зачем рассматривает их лица? Вслушивается в их речи? Зачем вглядывается в их души, которых порой и сыскать-то невозможно, настолько темны психологические закоулки людей. Сущность своей натуры писатель выразил в нескольких предложениях, записанных в дневнике: «Как для одних необходимы слова, как для других необходим труд или борьба, так для меня необходима любовь. Как воздух, как еда, как сон - любовь составляет необходимое условие моего человеческого существования». Жалости и сострадания Леонида Андреева хватает на всех горемычных, попавших на страницы его произведений. Он уверен, что несчастных в мире - большинство, ибо жизнь тяжела, а счастье призрачно.

Читая рассказы Андреева, часто останавливаю себя на мысли, что слышу не просто голос писателя, а его крик. Автор словно хочет достучаться до тех, кто не воспринимает, не видит реалий жизни. «Красный смех», «Кусака», «Жили-были», «Бен-Товит», - создаётся ощущение, что писатель тычется в разные стороны в поисках оптимистических историй и позитивных героев и не находит, оттого и сам пугается вида разверзшейся перед ним бездны человеческих страданий. Повествование в большинстве рассказов имеет тревожно-чёткий контур и построено таким образом, что по большому счёту приобретает форму крика. Рассказ «Город», например, окантован изображением «огромного города», внутри которого герой «задыхается и слепнет» и чувствует себя смертельно одиноким. Ни город, ни человек не издают громких звуков, но ощущение такое, что и тот и другой кричит. Первый утробно и угрожающе, второй беззвучно - от страха перед «каменными раздутыми домами», перед улицами, «глубокими, как трещины в скале». Крик поднимается из глубин бездны и летит вширь и вверх, сметая на своём пути злополучную стену, за которой, как ожидается, должно скрываться счастье. И вот уже и стены нет, и одна только бездна властвует над миром, одна только она и имеет право на существование. Таково впечатление от большинства рассказов Леонида Андреева. Он не искал специально своих героев, они сами находили его. Они будто жили в нём: в его ощущениях, в его снах, в его ожиданиях. Опыт и наблюдательность - вот пища для его рассказов.

В процессе работы над эссе мои ассоциации увлекли меня в область живописи, что совсем неудивительно, если учесть, что Андреев прекрасно рисовал. Его автопортреты полны скульптурности, гармонии красок, стройности композиции и тонкого психологизма. При чтении рассказов мне припомнилась картина норвежского художника Эдварда Мунка «Крик». Она прекрасно подходит для иллюстрации творчества Андреева. Чем больше всматриваюсь в картину, тем больше параллелей нахожу между её настроением и общим настроением рассказов Андреева. Открытый кричащий рот стоящего в центре полотна человека, похожего на скелет, искривлён ужасом. Его уши зажаты руками, чтобы не были слышны несущиеся со всех сторон крики, которые показаны в виде волнообразных линий. Кроваво-красные извивающиеся ленты объединяются в чёрный вал. Они грозно напирают на человека, заставляя его содрогаться от внезапной паники. Окружение агрессивно по отношению к нему и готово смять человека, расплющить. Не убить, но подчинить себе. Несчастный не может сопротивляться и от страха перед неизбежным превращается в сплошной крик, который сливается с криком окружающей природы. Картина сочится трагизмом и ужасом, и нет в ней надежды на спасение, как нет её и в рассказах Леонида Андреева.

Творчество Леонида Андреева и Эдварда Мунка развивалось приблизительно в одно и то же время, при схожих жизненных обстоятельствах, на стыке XIX-XX веков. Оба отличались впечатлительными характерами, обострённым чувствованием чужой боли и пониманием повального одиночества. При явных симптомах пессимизма оба горячо любили жизнь во всех её проявлениях и принимали такой, какая она есть. Трудно представить, что можно создать образы, подобные голодному Петьке («Петька на даче»), забитому Алёше-дурачку («Алёша-дурачок»), запутавшемуся в собственных чувствах Павлу Рыбакову («В тумане») без участия к несчастным созданиям, которые, кажется, затем и рождены, чтобы вызывать жалость у людей. Невозможно придумать сюжет «Крика» без любви к жизни, которая настолько же ужасна, как и прекрасна. Истина в том, что только сострадание и любовь обладают созидающей силой, которая и толкает писателя (художника) на встречу с «униженными и оскорблёнными». Мунка и Андреева называют родоначальниками экспрессионизма, каждого в своём роде. Поэтому вполне допустимо и даже увлекательно, с пользой для понимания их творчества, сравнивать «Крик» зримый с криком неслышным, который притаился в рассказах Андреева и от которого трепещет сердце, как только раскрываешь его книгу.

На мой взгляд, слово «крик» хорошо подходит для характеристики мощной, хорошо ощутимой экспрессии, которая насыщает строчки андреевских рассказов. В классической русской литературе никого не удивишь сложными построениями предложений. Достоевский, Толстой, Бунин, Куприн, Горький - тому пример. Но вряд ли кто сравнится с Андреевым в его умении сделать предложения плотными графически и при этом наполнить их не только информацией, но в большей степени чувствами. Читая, ощущаешь живую плоть текста, которая дышит, плачет, кашляет, кряхтит, волнуется, негодует, вздыбливается или ненадолго настороженно замолкает, чтобы через минуту снова ожить… Точные, ёмкие, всегда к месту эпитеты, жёсткие или трогательно-нежные метафоры, безграничный лексикон, из которого извлекаются не избитые слова, а, главное, поразительное умение держать мысль, обрамляя её подробнейшей авторской речью, - всё перечисленное вливается в прозу Андреева, составляя её суть. Примером неожиданного сравнения может служить предложение из начала рассказа «Мысль»: «… так сильно, сильно она подурнела. Щеки серые, и кожа на лице такая дряблая, старая-старая, как поношенная перчатка». И вот уже готово настроение образа и всего повествования!

В юности Андреев не мечтал о писательской карьере, предпочитая заниматься живописью. Некоторые его работы были одобрены Ильёй Репиным. Но судьба повернула его таланты в сторону сочинительства. Неудивительно, что врождённая способность Андреева тонко воспринимать цвет и композицию картины распространилась и на область словесного творчества, где эта способность столь же необходима и важна. Как широко, смело и чувственно Андреев работал кисточками и красками, так широко он писал и рассказы. С размахом, на эмоциональном уровне ощущая художественное пространство. Вдохновенно, впуская в тексты переживания и боль. Произведения Андреева многогранны. Такие нюансы, как надломленность, скрытая тревога и ожидание неизбежного конца («Великан», «Весной», «На реке»), питали его творчество, давая основания заподозрить в нём декадента. Однако в полном смысле назвать Андреева символистом или декадентом нельзя, потому что по природе своей он - реалист. Как искусный художник он лишь умело использовал средства художественного языка, которые ему подсказывало его внутреннее чутьё.

Судьба писателя зачастую зависит не от меры его таланта, а от людей, вздумавших оценивать этот талант. Забвение Андреева в первые десятилетия советской власти разорвало его связи с читателями. И затем, когда в семидесятые годы прошлого века он был возвращён в советскую литературу, возможно, только потому что был слишком известен на Западе, Андреев занял в ней место второстепенное, до которого ленивому читателю было не добраться. К тому же его поместили в чуждую ему концептуальную систему координат, что не позволяло по достоинству оценивать его талант. К слову, в университете произведения Андреева преподносились нам в качестве творчества человека, принадлежащего к узкому кругу Максима Горького, прославляющего революцию, в то время, как этот писатель сам по себе индивидуален и неповторим, и напитан жалостью к людям. Той жалостью, которая переходит в крик отчаяния.

Всё в истории человечества повторяется, вернее, остаётся на своих местах. Прошло более ста лет, а жизнь в России, по сути, не изменилась. Да, никто не ходит в тряпье, не гибнет от голода. Но как это было более ста лет назад, люди живут и в подвалах. Женщины продают себя и избавляются от новорождённых младенцев, оставляя их в родильных домах или кидая в мусорные баки. Мечтая о счастье, всё также пытаются преодолеть невидимую стену и ходят по краю бездны. Леонид Андреев оказался провидцем, давая характеристику обществу. Может быть, поэтому он был забыт на время, что взглянуть правде в глаза нам не хватало смелости? Хватает ли её сейчас, чтобы признать: крик писателя остался без ответа.

По счастью, медаль, которой Всевышний Творец наградил русскую литературу за её вселенскую гуманность, способна побороть человеческое забвение. Творчество Леонида Андреева - навечно с Россией.

 02-09.09.2021.