Мир затонувших кораблей
Мир затонувших кораблей
МИР ЗАТОНУВШИХ КОРАБЛЕЙ
Мир затонувших кораблей,
Твое молчанье мне по духу!
Здесь не умеют сожалеть
О том, что зарево потухнет,
Здесь память тиной обросла,
С глубин всплывая пузырьками,
Неся с собою адреса —
Неуловимые мельканья…
Зелено-серые штрихи,
Ошметки сгнившей парусины
Вплетаю я в свои стихи,
Что по-морскому пастой сини.
За акварелью акварель
В округлой рамке черной маски…
Но страх все ярче и острей,
Хоть не остры по цвету краски.
И мысль догадкой пронеслась:
«…а все же здесь не так уж тихо…»
Но тишина есть та же власть:
Топить в глуби любую прихоть.
А мне все грезится она —
Игра дублонов золотая,
Что смотрит россыпью со дна
На тень ныряльщика, пытаясь
Прельстить, вниманье поглотив
И утопить в соблазне этом.
Эй, равнодушные киты…
…киты, всплывающие к свету…
…и отвоевывая высь
Работой ласт, как плавниками,
Я говорю себе: «…вернись!..»,—
Тремя воздушными глотками.
МИСТЕРИОЗО
1
В ночной тиши, когда орган ветров
Листы дерев не гладит сочным звуком,
Выходит в сад беспомощно аукать
Несмелый гость сомнительных миров.
Я чувствую его по мотылькам,
Что слепо бьются в окна мезонина,
По шепотку уставшего камина
И не закрытым стареньким замкам
Холодных комнат, влажных и немых,
Где правит дух садовых ароматов,
А на столах разрезанным гранатом
Все стынет память… посредине тьмы…
В ночной тиши, когда протяжный бой
Часов напольных так потусторонен,
Едва справляясь с отведенной ролью,
Я ощущаю в сердце — перебой…
Пусть лучше — ветер, ливень затяжной,
Чем тишина пустых пугливых звуков…
Уж не меня ли в темных закоулках
Ночного сада стережет чужой?
2
Под зеленым фонарным плафоном,
В желтом круге уютного света,
Зачинает короткое лето
Пикало комариных симфоний.
Серо-мокрой бетонкой перрона
Прочертилось мое ожиданье,
Не тревожимое шутами —
Академиками ироний.
Сеет дождь непроглядное «завтра»,
С циферблата смывая цифры.
Фармазон, Жоффруа и Анцифер
Мне поют философию Сартра.
До вагона иду неспешно.
Две минуты несу в запасе.
Романтизмом болеть опасно
В этой алгебре тьмы кромешной.
Экзистенция чистого духа
Мне дает основание думать,
Что оценит сие Фортуна,
«Доброй ночи…» шепнув на ухо.
3
Волна скольженьем легкого глиссандо
Шумит в камнях, разбрызгивая блеск.
Скажи, приятель, Пушкин Александр,
Как влиться в русский культурогенез?
Здесь, на холме, я вслушиваюсь в ветер.
Здесь, над водой, я всматриваюсь в даль.
Брат эфиопа, русскому ответь мне,
Пронзая время, Пушкин Александр…
И слышу я дыхание поэта
В дыханье волн, с холма взирая вниз,
Где мнут ракушки звучных междометий
Босые стопы будущих актрис.
А может быть, виной тому стихия,
Что, возбуждая русское в душе,
Дает героям мужество Ахилла —
Не изменять веков на рубеже
Стезе людей, что путь ведут от Рода,
Даруя Солнце смуглым племенам.
Бушуй волна! С тобой одной Природы
Мой русский дух до капли и до дна!
ПРОГУЛКИ ПО ГИПЕРБОРЕЕ
Там, в бескрайних просторах морошковых тундр,
Где пасутся веками гранитные сейды
На коротеньких ножках, я скоро найду
Верный путь к океану по Солнцу, на север…
Там пологие горы синей синевы,
Там безумные нойды застыли в камланье
И ложатся на камни небесные львы,
Что еще именуются облаками.
Выйду я к океану и шумный прибой
Принесет мне друзей — удивительных крабов,
Что начнут мне рассказывать наперебой
О подводных мирах, с человеком на равных…
И проявится сон из глубоких времен…
И поднимется Меру над черной водою,
Открывая врата светловласых племен,
Простирающих вдаль лучевые ладони.
И гляжу я на них, целиком поглощен,
И… теряюсь в словах, проходя пирамиды,
Будто это не я был вчера «просвящен»
Ритуалом мурманского псевдосемита.
В этих снах я постигну не азбучный мир;
Будут собраны знания мною, подобно
Сбору клюквы на бусы. И греческий миф
По Хибинам свои отпечатает стопы.
Буду слушать я музыку гор ледяных,
Снежных рун по апрелю разгадывать знаки…
И саамский колдун с невысокой стены
Отзовется на свет: «Дуг лу галь Аннунаки*».
В путь! на юг! по камням, по болотам-ручьям,
Проходя сквозь туман в неизвестное время,
Чтоб над тихим костром растворить в себе чай,
Погрузившись на час в травы цвета сирени,
Где оленьи стада, с легким стуком рогов,
Ковыляют по сопкам, съедая по строкам
Белоснежные коврики белых стихов,
Превращая стихи в угловатый петроглиф.
Я бы жил здесь веками, в холодной траве
Оставляя следы в виде тени и пепла…
Освяти же мне, Индра, чело меж бровей
Золотою Звездой заполярного неба!
* Дуг лу галь Аннунаки — говорит большой человек из рода богов Аннунаки (с шумерского)