Стихи
Стихи
[фантасмагория]
Когда после долгой разлуки
в немыслимых девять часов
вы так целовали мне руки,
что маки цвели из усов,
мне стало спокойно и страшно.
Мне стало спокойно, что вы
надёжней дорожной травы
растёте из пашни вчерашней,
но, Господи, как это страшно…
Мы были так долго одни.
Мы жили отдельно и важно
нам было, что мы сохрани-
ли себя друг для друга, вдали
друг от друга. Смеркалось,
Бежала к плечам моим алость,
Бежала, как маки цвели.
Мы были так долго… И вдруг
как будто из тёмного бора,
как будто из леса на луг
мы вышли, и нет ни забора,
ни дома, ни камня, и вот:
слепящее алое поле,
как в музыке, как в алкоголе –
в кружение, в танец, в полет
спокойно и страшно зовёт…
Замрите, часы и усы,
замрите на капле росы,
пока это поле цветёт.
[фантасмагория 2]
Давай заварим самый крепкий кофе,
Чтоб сердце полетело, понеслось,
Забыло всё – так пронесёт, авось,
И не застрянет в этой катастрофе.
Очнётся на пути в Узбекистан,
В Монголию, в Хабаровск, к Енисею,
В зеленый чистый древний Абакан,
В суровый взгляд седому Моисею.
Давай расскажем всё, как не сказали,
Как не сказали всё нагие люди,
Давай напишем всё, как на скрижали,
Напишем всё, а дальше – будь, что будет.
Сбивается размер бегущих строчек,
Как сердца ритм сбивается при звуке –
Нет, не шагов твоих – летящих ночек,
Злорадных ночек, уносящих стуки
В твоей груди… Так. Здесь остановиться,
Прижаться лбом к холодному стеклу,
Надеть одежду, позвонить в полицию
И заявить, что больше не могу.
Я больше не могу свободно мыслить,
Свободно чувствовать, свободно рифмовать,
Свободно различать лимон как кислый,
Свободно застилать диван-кровать –
Свободно ограничиваться… Всюду.
С утра до ночи. Шифроваться в снах.
Залезть на горб двугорбому верблюду
И раствориться, всё пославши нах –
Написано для рифмы. Заберите
Вот это тело – под стальной засов,
Вот эту душу – в лучшее укрытие,
Вот это сердце вбейте в часослов…
Вот это сердце… Сердце? Погодите…
Пустые чашки, турка на плите,
И в недоступной мысли высоте
Два сгустка крови мчатся на болиде.
[костя]
оставайся поспим на одной кровати
намешаем слов в заливном салате
выходить из ванны в одном халате
тело к телу дает тепло
а душа душой согревает кости
а душа душе заменяет трость и
смиряет боль оставайся костя
посмотри намело бело
занесло крыльцо не ступени горка
занесло трамваи авто каморка
твоя в центре тоже под снегом корка
насти лежит над ней
светы веры карины марины оли
посещая занятия в сердечной школе
мы всегда заменяли урок любови
беготней футбольных полей
и никто не знал что на главном поле
будет столько травм и надрывной боли
мы кричали врачам: это ваше! ой ли
это ваши зачеты любви
а любовь не знает конца зачетам
а любовь не следит за бумажным счетом
никаким ее не учесть просчетом
синих птиц лови не лови
оставайся костя в окне ненастье
никакой не хватит на свете насти
чтобы тело стопило хотя б отчасти
этот плотный душевный лед
просто ляжем с тобой на одной кровати
наворуем грез у небесной рати
ты проспишь свою безответность к кате
я попробую сдать зачет
[говорил]
Говорил: ты приснилась мне – как роса
Освежила губы ночным туманом…
И держал в руке, и смотрел в глаза,
И шестнадцать лет называл дурманом.
И шестнадцать лет, говорил, такой
Нежный миг, и что не дай Бог нарушить
Этот кожи шелк, этот стана строй,
Этот нежный волос, прикрывший уши.
И в каком-то темном и тесном месте,
Разогнав колеса кассетной тачки,
Все шестнадцать лет уносились вместе
С пеленой и стоном ночной горячки.
Так умеют, тьмою прикрывшись смело,
Так умеют руки нещадно мацать.
Молодели сорок, и тьма краснела,
Молодели сорок на все шестнадцать.
Предвкушение первой пьянящей ласки,
Послевкусие первой внебрачной ночи…
Разгорался день – и тускнели краски,
Разгорался день – и темнело очень.
Говорил, ты приснилась мне… Как оса
Обожгла, но боль глубока под кожей.
И глядят голубые как лёд глаза –
На шестнадцатилетние не похожи.
[набат]
Отчего это так неспокойно
Будто где-то набат
Будто в доме гуляют разбойно
Будто я виноват
Может это по полю ночному
Всадник скачет шальной
Оттого что желанью печному
Дан ответ ледяной
Может это попала синица
Под замок чьих-то рук
И теперь ей желанная снится
Кромка неба вокруг
Или это у матери милой
Тихо сердце болит
Оттого что однажды могилой
Тоже буду облит
Отчего это так неспокойно
Будто спишь в гамаке
И приходят известия: войны
И повестка в руке
[молча]
пройдя по выжженной земле
две тысячи дорог
я много думал о золе
и о болезнях ног
я многим следовать устал
и многих не сберёг
я много мудрых книг листал
и многим пренебрёг
я ничего не нажил здесь
а там – не наживал
я изнемог и вышел весь
но всё переживал
я поднимался из чумы
я пепел собирал
какой устраивали мы
блестящий карнавал
на чуть притоптанных костях
а вы страшите: чёрт
сам чёрт скрывается в кустах
когда мы сводим счёт
я погасил по всем счетам
звенящие долги
и заглянул в себя а там
а там опять полки
я лёг на землю и умолк
я лёг на порох дней
и лёг со мною весь мой толк
не вышедший в людей
летит, летит моя земля
легка и горяча
и маленький какой-то «я»
лежит на ней, молча
[косички]
сплетает осень жёлтые косички
ты снился мне весной
немой
с набором игл в вагоне электрички
не мой
и я купила пачку за бесценок
ты нёс домой
жене немного денег
я унесла немного от тебя
с собой
по осени сшивают что порвалось
весной
я зашивала плащ твоей иглой
меня сшивала малость
иглы – с тобой.