«Посидеть и поспорить о важном...»
«Посидеть и поспорить о важном...»
ПАМЯТИ АЛЕКСЕЯ ГАВРИЛОВИЧА ЕРМИЛОВА
1
Не мудрено кровавый пир
назвать какой-нибудь реформой,
коль смерть безвинных стала нормой, –
ведь переменчив этот мир…
Бомбят посёлки, города,
уничтожая безоружных,
вычёркивая, как ненужных,
из бренных списков – навсегда.
И в набекрененных мозгах
естественна такая доля,
где явно не святая воля
не вызывает Божий страх.
2
На фото из семейного альбома
пока что пятого ребёнка нет…
Не добровольцем уходя из дома,
наверно, не героем был мой дед.
В призывный час в далёком сорок первом
пришёл как должно в свой военкомат,
где в городке встревоженном и нервном
усиливался грохот канонад.
И той беде он зашагал навстречу.
Что дальше? Не известно никому.
Спроси меня – я тоже не отвечу.
Но в День Победы плачу по нему.
3
Хорошо, коль имеешь свой кров
и ему ни к чему миротворцы,
или – рьяные противоборцы
не плодят в поселениях вдов.
Хорошо, когда ладно вокруг,
впрочем, если подчас угловато –
всё равно это лучше набата,
за которым возможен каюк.
Хорошо по-людски, за столом,
даже пусть в кураже бесшабашном –
посидеть и поспорить о важном.
И забыть разногласья на том.
ЛЕТНЯЯ ФАНТАЗИЯ
1
Как хочется порой на море.
Грань побережья возле дна.
О ноги плещется волна,
и реют чайки на просторе.
Нечётки очертанья мола…
Вполне заманчивый мираж,
ведь обозначенный пейзаж
здесь явно в качестве прикола.
Должно, чуть позже горожане
займутся выплавкою смальт.
Уже упругим стал асфальт.
Москва. Июль. Жара, как в бане.
2
Когда бы больше света,
а главное – тепла,
то цель приоритета
иною быть могла.
Футболки, шорты, шляпы
носили б круглый год
детишки, мамы, папы
и прочий наш народ.
И, позабыв о деньгах
(дублёнках и штанах),
о жизни в деревеньках –
мечтали в городах.
3
Шум электрички мимоходом,
случайным фактом, эпизодом
вне времени и без числа,
прорезал тишину села.
Что за нелепое вторженье.
Какое у него значенье –
оно зачем, и почему? –
неинтересно никому.
Прекрасна летняя природа,
и ей почти под стать погода.
Лишь только редкий ветерок –
сбивает чуб наискосок.
ГОРОДСКИЕ ОДИНОЧЕСТВА
1
Где мирно дремлет кот –
часы ведут свой счёт
вполне благопристойно.
И в целом всё спокойно.
Мы с Чусиком – молчим.
Я у него один,
и – никого на свете.
Он за меня в ответе.
Нам тихо и легко.
Лишь грустно оттого,
что каждый вздох приличен,
и потому – обычен.
2
Пустынно в доме. Растворишь окно –
в порывах ветра шелест листьев слышен.
А дальше? Разглядишь, немудрено…
Там – двое посреди цветущих вишен.
Им в отдалённости былого дня
не изменить знакомого маршрута,
где, вешней перспективою маня,
судьба не разлучала их покуда.
Флёр многолетья, как на сквозняке,
трепещется, но это не преграда.
И мы с тобой идём невдалеке,
и вроде больше ничего не надо.
3
Никуда без дилемм
и привычных личин.
Только шум от машин.
Птиц не слышно. Совсем.
Не пробьются: ни крик,
раздирающий рот,
ни бросающий в пот
неожиданный рык.
Лишь потребность в мольбе, –
как в буран, в круговерть,
где соседствует смерть,
где ты сам по себе.
СЛЕВА НАПРАВО
1
Рождён в поту и муках –
живу, как суждено.
О встречах и разлуках
предвидеть – не дано.
В мирý подсказок много,
но – это смутный факт.
Вот здешняя дорога –
пока ещё не тракт.
Исчёркан и небрежен
мой путевой дневник.
И даже, где прилежен, –
по сути, черновик.
2
Диктуя за строчкою строчку,
сменяя друг друга, года
выстраиваются в цепочку,
чтоб кануть затем без следа.
Чу, кажется мне, о прошедшем
сегодня случится рассказ.
О важном – ещё не обретшем
устойчивых смыслов и фраз.
Вдруг ветер подует лукаво,
а, может быть, из баловства…
Снег падает слева направо,
как буквы ложатся в слова.
3
Уж вновь пестрит осенняя листва.
Редка меж ней и облаками просинь.
На девять поменялась цифра восемь –
бесстрастна календарная канва.
Что в прошлое перетекло – не жаль.
В конце концов тревожно ведь не это,
а – остающаяся без ответа
непониманья зыбкая печаль.
Её не прояснят ни ворожба,
ни причитание по прожитому.
Когда бы всё сложилось по-иному,
тогда бы не моей была судьба.